Музыка пчел - [69]

Она положила руки на коленки, пытаясь справиться с удушьем. Чувства нахлынули на нее неожиданно, и ей не удавалось с ними справиться. Внутри нее будто зияла дыра. Любимый Бадди. Нелепые, бессмысленные обстоятельства его смерти. Алиса почувствовала, как боль разрывает ее на части. Это было первобытное нечеловеческое горе.

Ронни замер в ступоре, Гарри не знал, куда себя деть. Звуки, которые вышли из уст Алисы, не были похожи на английскую или вообще людскую речь. Оба молодых человека стояли в полном недоумении – в ужасе и молчании.

Не испугался только Джейк. Он сидел позади нее, и услышал только звуки ее ужасной печали. Мальчишка сразу сообразил, что Алиса испытывает такую боль, которую, вероятно, не испытывали другие люди. Он поехал вперед, пока не поравнялся с ней. Потом протянул к ней руку и взял за запястье.

– Эй, Алиса. Сделайте глубокий вдох.

Он говорил не громко.

Алиса умолкла. Посмотрела вниз на Джейка и потом снова на племянника.

– Бадди, – сказала она.

У нее подкосились коленки. Она закрыла лицо руками и заплакала как ребенок, так она не плакала с того дня, когда к ее входной двери подъехала полиция и сказала, что ее смешной и добрый муж попал в аварию и умер на месте происшествия. На нее снова накатило чувство ужасной утраты, волна за волной накрывая ее с головой, и его невозможно было дальше сдерживать. В конце концов оно полностью, без остатка, заполнило ее существо.

Джейк положил руку ей на плечо и погладил. Алиса сидела на дороге и плакала под солнцем, посреди беспечной весенней красоты, окружавшей их со всех сторон.

– Алиса, все хорошо, – пробормотал он. – Все будет хорошо.

Это все, что он мог сказать, но в тот момент, этого было достаточно. Его мама говорила ему то же самое, снова и снова, и снова в прошлом году, когда сидела рядом на больничной койке.

Джейк знал это чувство, когда ты наконец-таки осознал, что твоя жизнь больше не будет прежней, и ты никогда-никогда ее не вернешь. К нему это осознание пришло в жуткий момент, в самом начале реабилитации, когда он лежат на коврике, истекая потом, пытаясь вновь научиться принимать сидячее положение. В тот день Джейк понял, что стал поломанной версией бывшего себя.

Он жил с этим уже больше года. И каждое утро вспоминал все заново, когда видел свое кресло. Его старой жизни больше не было, и он никогда не будет нормальным. Но это была совсем не правда. Теперь он видел, что его жизнь неуловимо менялась на протяжении последних месяцев. Уже некоторое время он не чувствовал себя сломанным человеком. Он становился кем-то другим. Джейк сидел рядом с Алисой и понимал, что вышел из тоннеля с другой стороны. Точкой отсчета было его собственное «до» – несчастный случай. А теперь появилось «после». Его «после» – это жизнь на пасеке. Его «после» стали пчелы. Его «после» – это желание помочь Алисе преодолеть ужасное горе, просто потому что он мог, знал как.

Алиса сидела, спрятав лицо в ладонях, плечи поднимались и опускались. Три молодых человека молча смотрели друг на друга. Они просто ждали, не зная, чем помочь. А потом они все услышали его – громкий всхлипывающий вой измученной собаки на заднем сиденье джипа и царапанье когтей, когда пес остервенело пытался вернуться к мальчику, которого он не видела больше года.

Годы спустя Джейк с уверенностью мог сказать, что ему никогда не позабыть все детали того дня, когда вернулся Чейни. Во дворе пахло сиренью. Дрозд подал голос из чащи, напротив луга. На Джейке была его любимая футболка Ramones. Он почувствовал невозможный прилив радости, когда услышал любимый, знакомый лай, который уже и не надеялся услышать никогда.

Гарри никак не мог открыть дверь. Судя по всему, все было настолько плохо, что Алиса Хольцман была готова всех их кастрировать. А теперь еще и этот бродячий пес, которого он нашел, разорался как ненормальный.

Чейни выпрыгнул из джипа и бросился на Джейка, почти опрокинув кресло. Он яростно лизал мальчишке лицо. Потом он подбежал к Алисе и закопался мордой ей у нее в волосах, а потом вернулся обратно к Джейку. Потом он поскакал через поле, как какой-то гигантский пятнистый заяц, радостно повизгивая, как будто его счастье было таким большим, что держать его внутри абсолютно невозможно и надо поделиться им с остальным миром.

Алиса пришла в чувство. Она вытащила свою бандану, вытерла лицо и высморкалась. Вздохнув, поднялась с земли и посмотрела на Джейка. Мальчишка со слезами на глазах смотрел, как пес наматывал круги. Джейк смеялся и не мог остановиться.

Теперь Гарри был уверен, что потерял работу еще до того, как к ней приступил.

– Мне очень жаль. Я просто… нашел его в лесу, и не мог там оставить. Ронни сказал, что отвезет его со мной в приют, – промямлил он.

Алиса смотрела, как пес рванул к мальчишке и развалился у него на коленях. Джейк обнял Чейни и уткнулся носом в огромные уши собаки.

Алиса прокашлялась.

– Все в порядке, Гарри. Думаю, пес принадлежит Джейку. Что ж, хорошо. Она сделала глубокий вдох. – Почему бы нам всем не присесть на минуту и не разобраться, что тут происходит? Пойдем Ронни. Поможешь мне на кухне.

И вот так, Алиса Хольцман, сорокачетырехлетняя помощница начальника департамента планирования округа, пчеловод, сирота, вдова и мать нулевого количества детей, оказалась сидящей под тополем с тремя молодыми людьми, попивая лимонад и слушая их истории. Это была странная компания, которая то плакала, то смеялась. Но иногда такое случается. Горе освобождает человека от ограничений, и в своей печали люди способны обрести свою истинную неприукрашенную природу. Если бы другие могли это признать и по-настоящему видеть других людей, то это бы многое поменяло.