Музыка ночи - [136]
Иногда, если везло, все сдабривалось и интермедиями комиков Лорела и Харди, что значительно облегчало мне потом путь наверх по темной лестнице в спальню.
В 2012 году упомянутый мною профессор Даррил Джонс подготовил к выходу в «Оксфорд юниверсити пресс» полное собрание сочинений Джеймса. Дабы отпраздновать это событие, мы показали публике Дублина и Белфаста постановку джеймсовской «Ты свистни» (которая потеряла местоимение «ты» и по непонятным причинам превратилась в «Свистни»). Удивительно, насколько она осталась свежей и актуальной в гениальном исполнении Майкла Хордерна (профессор Паркин) – то, как он запинается о старый костяной свисток с надписью на латыни Quis est iste qui venit[122] – роковой вопрос, на который ему, к сожалению, суждено узнать ответ. Да, появившееся в итоге привидение смахивает на простыню на проволочке, но зрителей преследует именно реакция Хордерна – ощущение, что мир навсегда переменился и он уже никогда не будет прежним.
Сейчас, полагаю, я завершил обзор моего круга чтения и фильмов, которые я в разное время смотрел. Но зачем же я это написал? Что ж, вот и подсказка!
Вы ведь помните о той пожилой леди, которая поведала мне о доме, в котором засела некая жуткая сущность, подстерегающая детей? Леди я особо не помог, хотя и дал ей координаты одного писателя в издательстве «Ходдер», специализирующегося на произведениях об ангелах (данный вопрос находится вне моей компетенции, поэтому вряд ли моя ссылка пригодилась).
Впоследствии я снова посетил тот городок, чтобы обсудить с читателями свой сборник эссе на детективную тематику (я редактировал его в соавторстве). Моя знакомая присутствовала на мероприятии. На сей раз я приехал в одиночестве, без представителя издательства. Как и прежде, пожилая леди дождалась, когда все разойдутся, после чего вручила мне подробную карту города. Какое-то место на ней помечено крестиком с надписью «Я живу здесь». Разумеется, я подумал, что крестиком помечен ее собственный дом, но я ошибался.
– Там-то оно и живет, – вымолвила пожилая леди.
И улыбнулась, чувствуя, что я у нее на крючке.
– У меня есть машина, – заявил я.
– Но вы можете добраться до него пешком.
Так я и поступил.
Сумерки выдались неуютными и промозглыми, но здание и впрямь находилось неподалеку от библиотеки. Найти его оказалось несложно, поскольку дом стоял особняком. Другая сторона улицы была отдана под промышленную застройку с проплешинами пустырей, которые немного разнообразили монотонность пейзажа.
По-видимому, раньше этот дом являлся частью таких же краснокирпичных строений, которые уже благополучно снесли. Сейчас он выглядел мрачным пришельцем, рухнувшим сюда из космоса. На верхнем этаже имелось два окна, а внизу – окно и дверь. Рамы были выломаны. Двери и окна прикрывали проволочные решетки – стекла не уцелели, а решетки служили помехой тем, кто захотел бы попасть внутрь. А еще я заметил фанерные щиты, наглухо закрывающие все оконные зазоры.
Было ли мне не по себе? Если и да, то чуть-чуть – просто из-за растерянности, зачем я, собственно, тут очутился. Улица показалась мне нежилой. Если бы здесь кто-нибудь и обитал, то вид из окон действовал бы на него гнетуще – прорехи городского планирования, которые иной раз встречаются в некоторых старых городках Британии. В общем, дом был покинутым и слегка зловещим. Около крыльца не было даже палисадника. Ни стена, ни забор не отделяли здание от тротуара.
Дом просто-напросто был здесь. Хотя согласитесь, любому рассказу, и, уж конечно, мистическому, необходима некая деталь, вселяющая в сердце читателя нервозную тревогу…
И вдруг я заметил кое-что действительно странное. Уголок фанерного щита, прикрывающего окно нижнего этажа, то ли подломился, то ли подгнил, и из-под него выглядывало пыльное стекло.
И на стекле кто-то вывел пальцем:
«Я ЖИВУ ЗДЕСЬ».
Что примечательно, три слова были написаны на внутренней стороне стекла.
Восклицательного знака в конце фразы не имелось, но в голове у меня при прочтении оседала сила этих слов. То было одновременно и утверждение, и явная угроза – вой гнева и отчаяния на окружающий упадок и лютая досада на то, чем этот дом стал.
Увидел ли я призрака?
Нет.
Ощутил ли чье-то присутствие?
Нет.
Быть может, внутри скорчилось и затаилось нечто злобное, источающее яд ненависти в вожделении излить его на детишек, заигравшихся на пустыре и случайно забредших сюда? Не знаю. Но пославшая меня сюда женщина с пылкой убежденностью говорила, что дом нельзя считать необитаемым, причем изъяснялась искренне, доходчиво и осознанно.
В конце концов кто-нибудь снесет здание, вероятно, оно и к лучшему. Если там обитает некая сущность, то она увязана с определенным человеком или местом. Никаких людей я пока не замечал, тут был только злосчастный дом, одинокое дерево, разбросанные кирпичи да битое стекло вперемешку с кафельной плиткой.
