Музыка и тишина - [36]

Джонни поднял на меня глаза, и я увидела, что в его затуманенном взоре неожиданно загорелся огонек надежды. Загорелся и дрогнул. Я погладила его измученную голову и осторожно положила его руки ему на колено, одна на другую.

Потому что они красивые

Рассказ о сигнальной ракете, взорванной Кристианом во дворе Херредага, вошел в историю. После этого случая дворянство не осмеливалось и дальше игнорировать некоронованного Короля. Высшие сановники не знали, что еще он может натворить, и посему хотели постоянно держать его под наблюдением. В своей борьбе за власть они теперь не могли не учитывать это неуправляемое существо. Они не знали, в какую сторону его может развернуть и сколь многие из них рискуют впасть в немилость. Раньше они не принимали в расчет упрямый характер будущего Короля и его неуемное воображение. Но со времени спасения Брора Брорсона оно воспарило в такие сферы, куда никто не мог за ним последовать. Казалось, он видит мир не таким, каков он есть, но преобразует его в своих мыслях. Один проницательный член Ригсрада сравнил Короля-мальчика с «художником, который пишет картины на невидимом холсте».

На одном заседании Херредага Кристиану показали документы, которые оказались поддельными. Ему сказали, что на водяном знаке стоит дата более ранняя, чем дата основания бумажной фабрики, на бумаге которой составлен документ. Члены Херредага были очень горды тем, что обнаружили подделку благодаря хорошему знанию национальной промышленности, и сидели вокруг большого стола с довольными улыбками на лицах. Человек, совершивший подлог, стоял перед ними в рваной одежде и в наручниках.

Кристиан поднес документы к свету. Внимательно осмотрел края водяного знака. Он заметил лишь поразительное совершенство исполнения.

Он пожалел, что рядом нет отца и нельзя показать ему этот документ как пример высочайшего датского мастерства без малейшего намека на дешевку. Повернувшись к собравшимся, он сказал:

— Я нахожу, что это очень красивая и подлинная работа. — Затем посмотрел на обвиняемого, на его лохмотья и добавил: — Наказание ни к чему не приведет. Вы мастер своего дела, сударь, и еще послужите нашей стране.

Такие идеи, такие фантазии, такие побуждения — откуда они?

Среди знати прошел слух, что Кристиан набирается их от своего друга Брора, существа неученого, которое и писать-то порядком не умеет и видит мир таким, каким он предстает его невежественным глазам.

Брор по-прежнему жил в Фредриксборге, поскольку Кристиан отказался с ним расстаться. Придворные, выезжавшие с мальчиками на охоту, восхищались отвагой, с какой Брор управлял лошадью, его упорством в погоне, пренебрежением к царапинам и ранам, которые он получал во время преследования кабана, его поразительной красотой. Теперь он носил длинные волосы, и при скачке они развевались у него за спиной. От многих часов, проведенных на воздухе, его кожа стала смуглой. Его глаза, некогда окаймленные темными тенями болезни, полученной в погребе, отражали синеву неба. Но шло время, и враждебный шепот в его адрес становился все громче. Брор его не слышал. Кристиан его не слышал. Тем не менее он витал в воздухе.

И вот в Херредаг поступило еще одно дело, на разбирательстве которого председательствовал молодой, ждущий своего часа Король. Обвиняемый был помощником портного. Несколько месяцев этот человек трудился над изготовлением свинцовой печати с точным воспроизведением подписи своего нанимателя, и труд его увенчался успехом. Пользуясь этой печатью, помощник портного писал и отправлял различным торговцам тканями векселя, получая в обмен на них тюки шерсти и бумазеи. Ткань он по сходной цене продавал белошвейке-француженке, которая шила костюмы для артистов бродячего цирка. И на приобретенные таким образом деньги купил необъезженного арабского жеребца.

— Необъезженный арабский жеребец? — сказал Король этому человеку. — Как странно, покупать такую вещь на дурным способом добытое золото. Что может делать с подобным животным такой человек, как ты, ведь у тебя нет ни парка, где можно было бы на нем ездить, ни конюха, чтобы за ним ухаживать?

— Ничего, — ответил помощник портного. — Я лишь хотел смотреть на него. Я всю жизнь мечтал об арабских лошадях, но не для того, чтобы на них ездить, а для того, чтобы ими любоваться, потому что они красивые.

Кристиан услышал, как оглушительно расхохотались члены Херредага, но сам даже не улыбнулся.

— Как зовут твоего коня? — спросил он.

— У него нет имени, Ваше Величество. Я хотел что-нибудь придумать, но все слова в нашем языке кажутся мне недостаточно прекрасными.

— Что будет с ним, если мы отправим тебя в тюрьму? Кто будет его кормить? Кто будет о нем заботиться?

В это мгновение помощник портного упал на колени. Не примет ли Король Кристиан это прекрасное животное в качестве подарка, не позволит ли ему пройти обучение в парке Фредриксборга, ведь тогда оно принесет ему на турнире почести и славу.

В зале суда наступила тишина. Все члены Херредага уставились на Кристиана, с ужасом ожидая, что с его уст вот-вот сорвется какое-нибудь новое и еще более безумное суждение, нарушающее закон. И они оказались правы — в том смысле, в каком сами трактовали это понятие.