Музыка души - [99]

— Я думаю, жив, — сказал Глод.

— Держись за эту мысль.

Скрежет заставил их обернуться. Телега съехала вперед и рухнула в ущелье. Сперва она с грохотом налетела на скалу, торчащую на полпути вниз, а затем, с гораздо более удаленным треском, обрушилась на каменистое дно. Оранжевые языки пламени со звуком «уумпф» взметнулись вверх, когда вспыхнуло масло в фонарях. Колесо, оставляя горящий след, покатилось прочь от груды обломков.

— Мы должны были быть там, — сказал Клиф.

— А тебе не кажется, что нам лучше теперь свалить? — спросил Глод.

— Угу, — ответил Клиф. — Раз уж мы не погибли под горящими обломками.

— Ну да, но она выглядит чересчур… потусторонне…

— По мне так прекрасно. В любой день возьму потустороннее в хорошо прожаренном виде.

За их спиной Бадди повернулся к Сьюзан.

— Я… разобралась с этим, — сказала она. — Музыка раскачивала историю, мне кажется. Она чужая в нашей истории. Можешь припомнить, где ты ее нашел?

Бадди вытаращился на нее. Будучи только-только спасенным от смерти привлекательной девушкой на белой лошади, вы не слишком готовы к расспросам о покупках.

— В лавке в Анк-Морпорке, — сказал Клиф.

— В таинственной древней лавке?

— Таинственной, как все прочие. Там…

— Вы возвращались туда? Нашли ее на том же месте?

— Да, ответил Клиф.

— Нет, — ответил Глод.

— Куча любопытных товаров, которые хочется заполучить, чтобы хорошенько разобраться в них?

— Да! — ответили Клиф и Глод хором.

— А, — сказала Сьюзан. — Лавка этого сорта.

— Я знал, что ее там не было, — заявил Глод. — Разве я не говорил, что ее там не было? Я сказал: ее там не было. Я сказал, что она сверхъестественная.

— Я думал, это значит — длинная, — заметил Асфальт.

Клиф раскрыл ладонь.

— Снег перестал, — сообщил он.

— Я выкинул эту штуковину в ущелье, — сказал Бадди. — Я… мне она больше не нужна. Она, должно быть, разлетелась в щепки.

— Нет, — сказала Сьюзан. — Это не то, что можно…

— Облака… они стали какие-то сверхъестественные, — сказал Глод, глядя вверх.

— Что, длинные? — спросил Асфальт.

Они все почувствовали это… ощущение, как будто стена, окружающая мир, исчезла. Воздух загудел.

— А теперь что это такое? — спросил Асфальт, когда они инстинктивно сбились вместе.

— Ты должен знать, — заметил Глод. — Ну, ты же везде побывал, все повидал.

Сверкнула белая вспышка. А затем сам воздух стал светом — белым, как лунный и ярким, как солнечный. Возник звук, подобный реву миллионов голосов.

И сказал:

— Дайте мне показать вам, кто я. Я — музыка.

Сумкоротый зажег каретные фонари.

— Пошевеливайся, парень! — заорал мистер Клит. — Мы же хотели поймать их, ты забыл? Хат. Хат. Хат.

— Не понимаю, какой в этом смысл теперь, когда они сбежали, — проворчал Сумкоротый, заскакивая в экипаж, когда мистер Клит хлестнул лошадей. — Я хочу сказать — они ведь удрали отсюда. А нам больше ничего от них надо и не надо, разве не так?

— Нет! Ты же видел их. Они — это… это душа всех этих безобразий, — сказал Клит. — Мы не можем допустить, чтобы подобное повторилось.

Сумкоротый смотрел в сторону. Уже не первый раз он думал о том, что мистер Клит никогда не играл в составе оркестра и что вдобавок он из тех, кто выстраивает свое персональное пылающее безумие из сумасшедших и горячих частей.

Сумкоротый не имел ничего против фокстрота на пальцах или черепномозгового фанданго, но он никого не убивал, по крайней мере специально. Сумкоротый предполагал, что и у него есть душа, возможно, с прорехами и слегка обтрепанная по краям, и лелеял надежду, что в свое время бог Рег подыщет ему местечко в небесном оркестре. Если вы убийца, на хороший инструмент рассчитывать не приходится. Скорее всего, вам достанется какой-нибудь альт.

— Как насчет того, чтобы бросить это дело? — спросил он. — В смысле, они все равно не вернутся…

— Заткнись!

— Но в этом же нет никакого смысла…

Лошади шарахнулись в сторону. Карета содрогнулась. Нечто размытое пронеслось мимо, оставив за собой полосу голубых огоньков, которые еще некоторое время тлели, а потом погасли.

Смерть предполагал, что в какой-то момент ему придется остановиться. Однако его глодало неприятное подозрение, что в той темной энциклопедии, в которой говориться о призрачных машинах, слово «тормозить» встречается не чаще понятия «безопасная езда». Совсем не в их природе останавливаться каким-то образом, кроме как при трагических обстоятельствах в конце третьего куплета.

В этом была главная сложность с Музыкой Рока — она норовила переделать все на свой собственный особый манер.

Очень медленно, продолжая вращаться, переднее колесо оторвалось от земли.

Абсолютная тьма заполняла вселенную.

И голос рек:

— Это ты, Клиф?

— Угу.

— Хорошо. Это я — Глод?

— Угу. По голосу похоже на тебя.

— Асфальт?

— Тут.

— Бадди?

— Глод?

— И…эээ…леди в черном?

— Да?

— Вы знаете, где мы, мисс?

Тверди под ними не было. Однако у Сьюзан не возникало ощущения полета. Она просто стояла. Тот факт, что она стояла ни на чем, не имел особого значения. Она никуда не падала потому, что здесь падать было некуда — или неоткуда.

Она никогда не интересовалась географией, но у нее было сильное подозрение, что это место не найти ни в одном атласе.