Музыка дождя - [55]

Джой смотрела на него некоторое время.

— Хорошо, — сказала она. — Пусть я устала после выставки упаковок. Пусть я устала и перевозбудилась, пусть мне надо поехать домой.

— Так и будет, — легко сказал Фрэнк. — Скажите Ренате, чтобы она сохранила для меня подарок, я приеду и заберу его, — крикнул он громко.

Все смотрели с восхищением на то, как он провожал мисс Джой Ист, которая вела себя очень странно.

В машине они молчали. У дверей она передала ему свою маленькую сумочку, и он достал ключи. На низком стеклянном столе стояла бутылка водки, пустая на треть, и апельсиновый сок. Еще там лежала гора неоткрытых писем с рождественскими открытками и маленький чемодан, как если бы она куда-то собиралась уехать или, напротив, возвращалась.

С ужасом он понял, что она не распаковывала вещи с той выставки.

— Кофе? — Это были первые слова, которые он произнес.

— Нет, спасибо.

— Минеральной воды?

— Если настаиваешь.

— Я не настаиваю. Мне плевать, что ты будешь пить, но я даже собаке не налью ни капли больше, чем ты уже выпила.

Его голос был ледяной.

Джой взглянула на него со стула, куда сразу же села.

— Ты ненавидишь пить, потому что твой отец был пьяница.

— Ты говоришь мне то, что я рассказывал тебе. Тебе есть еще что сказать или я могу вернуться на вечеринку?

— Ты бы хотел ударить меня, но не можешь, потому что ты видел, как твой отец бьет мать, — сказала она, скривившись в улыбке.

— Прекрасно, Джой. — Он должен был снять напряжение: ударить по стене, швырнуть стул.

— Я не сказала ничего, что не было бы правдой.

— Нет, ты прекрасно все сказала. А сейчас я пойду.

— Нет, ты никуда не пойдешь, Фрэнк. Ты сядешь и выслушаешь меня.

— Нет, тут ты ошибаешься. Так как мой отец был пьяницей, я много слушал пьяные речи и знаю, что в этом нет смысла. Они ничего не помнят уже на следующий день. Попробуй набрать «сто», поговори с ними. Они с удовольствием послушают человека, который влил в себя столько водки, что там можно пускать флотилию.

— Тебе надо послушать, Фрэнк, ты должен знать.

— В другое время, когда ты сможешь произносить мое имя и не запинаться на нем.

— О выставке — я там не была.

— Ты мне говорила о шотландце. Хорошо, только не говори мне, что это гложет твою совесть.

— Я никуда не выезжала из Лондона.

Ее голос звучал странно, казалось, она немного протрезвела.

— И что? — Он все еще намеревался уйти.

— Я ездила в больницу, чтобы сделать аборт.

Он положил ключи от машины в карман и вернулся в комнату.

— Мне жаль, — сказал он. — Очень жаль.

— Не стоит. — Она не смотрела на него.

— Но почему? Как?..

— Таблетки мне не подошли. Я меняла их несколько раз, но все равно…

— Ты должна была сказать мне…

— Нет, это было мое решение.

— Знаю, знаю, но все же.

— Поэтому я поехала в это место… очень милое, кстати, они там много чего делают, не только прерывание, как они это называют. — Ее голос слегка дрожал.

Он взял ее за руки. Холодность была забыта.

— Это было ужасно? — В его глазах застыло беспокойство.

— Нет. — Ее лицо казалось светлым, она улыбалась, глядя на него. — Это было совсем не ужасно, потому что когда я приехала туда, зашла в комнату и подумала… Почему я это делаю? Почему я избавляюсь от человеческого существа? Я хочу, чтобы рядом со мной был человек. Я хочу сына или дочь. Поэтому я передумала. Я сказала им, что не хочу прерывать беременность. Я поехала в отель, а потом вернулась сюда.

Он смотрел на нее в ужасе.

— Это не может быть правдой.

— Это правда. Так что ты понимаешь, почему не можешь просто вернуться на вечеринку. Тебе надо было знать, так справедливо. Теперь ты знаешь все.

Если Фрэнк Квигли доживет до старости, во что не верили его доктора, то никогда не забудет этого дня — дня, когда он узнал, что станет отцом. Но не отцом ребенка Ренаты, не отцом, которого семья Палаццо будет поздравлять. Отцом, который уйдет от всего того, что он создавал для себя на протяжении четверти века. Он никогда не забудет ее лица, когда впервые за все время их отношений все козырные карты были на руках у нее. И даже расстроенная, пьяная она все равно победила, потому что таково правило: женщина, которая дарит жизнь ребенку, победила.

Тогда он все сделал правильно. Он позвонил на работу и сказал, что о Джой нужно немного позаботиться. Он сел поговорить с ней, но его мысли были далеко.

Свои истинные чувства он проявил позднее. Если Карло узнает, то разговор будет гораздо менее приятным, чем когда он шутил по поводу необходимости есть мясо. Если Карло узнает. Но Карло не должен узнать. И Рената никогда не простит ему этого. И дело не в том, что она не простит ему неверность, которая длилась на протяжении долгих лет, — она не простит ему того, что он стал отцом не ее ребенка.

Пока Фрэнк успокаивал Джой, убеждая ее, что рад этой новости, он проигрывал все варианты дальнейших действий. Он пойдет по тому пути, на котором меньше камней, чтобы не споткнуться.

Джой могла иметь ребенка, и он признает его. Он скажет, что не оставит свою жену, но что сын или дочь, кто родится, должен знать заботу отца. Он подумал над этим вариантом несколько секунд, но сразу же отбросил его. Это бы сработало в более свободном обществе. Но не с Палаццо.