Музыка для себя - [3]

                                или

Нуклеиновая кислота?!

ЖЕНЩИНЫ

Мужчины себя потеряли,

Но в женщинах крепче заряд:

Невестами и матерями

За нас, как деревни, стоят.

Мужчины себя уронили,

На то была бездна причин.

А женщины — те и доныне

Рожают и нежат мужчин.

Давно вся надежда и вера

На них, нешироких в кости;

До лучшего времени века

Надеются нас донести.

И носят, рожают и нянчат,

Как корни, из тьмы гонят ввысь,

И скорбно по-бабьему плачут,

Что помыслы их не сбылись.

ПОЛЬЗА ВПЕЧАТЛЕНИЙ

С лихвою дождя и снега,

Приперченного тоской,

В неполные четверть века

Изведала ты со мной.

Но, может, не вовсе втуне

Иные года пройдут?

Припомни, как мы в Батуми

Удрали из Гудаут.

Припомни базар горластый,

Что смахивал на бедлам.

Какие творили яства

По разным его углам!

И жаренье на шампуре,

И много чего еще,

И хаши, и хачапури,

И лобио, и харчо.

…А помнишь, и в Ереване

Был рынок совсем не слаб,

И мы с тобой пировали,

В лаваш завернув кебаб.

И мы с тобой колесили,

Аж ветер гудел в ушах!

С утра мы в Эчмиадзине,

А в полдень мчим в Арташат.

В Гегарде, и в Аштараке,

И сплошь по дороге всей,

Неверующие бедняги,

Шалели мы от церквей.

В Армении нету моря,

Армения на горах.

От моря — стране на горе —

Христа отогнал аллах.

С того-то так щедро храмы

Росли на отрогах гор

И хоть не лечили раны,

Зато просветляли взор.

…Дорожные впечатления —

Базарный пейзаж и та

Высокого назначенья

Суровая красота —

Снегам вопреки и ливням,

Гудящим и день и ночь,

Наверное, помогли нам

Немалое превозмочь.

АЭРОДРОМЫ

Тянулось не год, не года —

Поболее десятилетия,

И ярко светили тогда

Огни-миражи Шереметьева.

А мы не глядели, и бед

С обидами не подытожили,

И вынесли вес этих лет,

И выжили, дожили, ожили.

И помнили только одно:

Что нет ни второго, ни третьего,

Что только такое дано,

И нет за Москвой Шереметьева,

А лишь незабудки в росе,

И рельсы в предутреннем инее,

И синие лес и шоссе,

И местные авиалинии.

СВОБОДА

Не готов я к свободе —

По своей ли вине?

Ведь свободы в заводе

Не бывало при мне.

Никакой мой прапрадед

И ни прадед, ни дед

Не молил христа ради:

«Дай, подай!», видел: нет.

Что такое свобода?

Это кладезь утех?

Или это забота

О себе после всех?

Счастье или несчастье,

Сбросив зависть и спесь,

Распахнуть душу настежь,

А в чужую не лезть?

Океаны тут пота,

Гималаи труда!

Да она ж несвободы

Тяжелее куда.

Я ведь ждал ее тоже

Столько долгих годов,

Ждал до боли, до дрожи,

А пришла — не готов.

ЭСТАКАДА

Я иду по эстакаде —

Эстакада хороша!

Но душа опять в досаде:

За душою ни гроша.

А на эстакаде снегу,

Как на кладбище в селе…

И несладко человеку,

Если сам он по себе.

Я иду, замерзши зверски,

Чем-то родственный зверью,

И поскольку больше не с кем

С эстакадой говорю:

«Лихо ты своё сказала —

Хоть в бетоне, а легка,

Аж до Рижского вокзала

От Сокольников легла!

Перехватывает горло,

Чуть начну про это речь:

Каждому бы так просторно

На сердце навечно лечь!..»

Стих не жалобная книга,

А полундра и аврал!..

Но для праведного крика

Маловато я набрал.

И несу свою бодягу

Никому ни ко двору,

И не ведаю, где лягу,

Если все-таки помру.

Л. Лазареву

ВОЕННЫЙ ОРКЕСТР

На площади на Маяковской

Гремят барабаны и медь.

С охотою не стариковской

В толпу затесался смотреть.

Во всю батальонную силу

Играет оркестр духовой,

Как вырыли немцу могилу

В суровых полях под Москвой.

И холодом бьет по подошвам

Знакомая звонкая дрожь,

И помню, что все это в прошлом,

В сверхпрошлом, а всё-таки, все ж…

И с мукою давней и тайной,

И с полупонятной тоской

Гляжу, как, свернув с Триумфальной,

Идет батальон по Тверской…

Пошли косяком годовщины,

А жизни остался лоскут;

И вроде совсем без причины

Последние слезы текут.

ЛЕТО

Ну и стояло пекло!

Ну, доложу, пекло!

Тут не опишешь бегло,—

Время едва текло.

Парило и парило,

Дерзкий держался зной.

Словно планёр, парило

Лето над всей землей.

Молодо, яро, добро,

Жадно земля жила.

И неправдоподобно

Я умолял:

— Жара,

Надобно продержаться!

Раз уж твоя страда —

Страждь! Вдруг тебе удастся

Сразу и навсегда!

Жарь же, раскочегарь же!

Я ж тебя не продлю…

Но на декаду раньше,

Не по календарю,

Перед рассветом оземь

Хлопнулись небеса,

И потянулась осень,

Плач дождевой начался.

ЖИВОПИСЬ

Лето в городе Гороховце,

Белое и рыже-золотое,

Все в полдневной солнечной пыльце,

Все помолодевшее от зноя.

Крохотный и древний городок

Возле Клязьмы прикорнул укромно,

И ему, наверно, невдомек,

Что отныне лето в нем огромно.

Как охота мне в Гороховец!

…Ошалев от зелени и света,

На холсте он уместился весь,

И в нем лето и все время — лето!

Никаких ни осеней, ни зим —

Лето — в ржави крыш и колоколен!

…Разве ж этак мы изобразим,

Нарифмуем или наглаголем?

Разве нам дана такая власть?

Разве найдено такое слово,

Чтобы краской на бумагу класть —

И тебе — пожалуйста! — готовы

Крыши, колокольни, деревца

Рыже-бело-золотого цвета,

И из города Гороховца

Никогда не исчезает лето.

ВТОРОКУРСНИЦА

Ты стихом жила сначала,

Был напор в нем и кураж,

А уж после в пальцах сжала

Скальпель, словно карандаш.

Отделяешь ткань от кости,

Добираешься до мышц.

(Уж не так ли Маяковский

Извлекал из флексий смысл?!)

Только кто-то для учебы

Как нарочно подобрал

Весь в пробелах, низкой пробы

Малогодный матерьял.

Потому для пользы дела,

Ежели другого нет,

Рад я вытрясти из тела

Свой нетронутый скелет.

…Кто о Рильке, кто о Лорке…

Но, сама с собой в ладу,