Музруков - [61]

Хотя они в это время на заводе не работали, все цеха выполняли и перевыполняли государственное задание: директор знал о взаимовыручке в коллективе, верил в нее. Директора никогда не подводили и не обманывали, он мог быть уверен, что все сделают как надо.

Потом за счет завода в индивидуальном поселке монтировали линии электропередач, водопровод, проводилось освещение в домах.

Только Борис Глебович мог так сделать: из побуждения улучшить жизнь ценных работников в военное время организовать строительство».

После войны строительство личных домов получило новый размах. Деньги выделялись и на приобретение домашней живности — она могла существенно улучшить рацион семей. За 1945 год в личное пользование были приобретены 700 телят, 1500 поросят…

Удивительно, но завод еще находил возможности помогать окрестным сельским районам: Манчажскому и Туринскому. Такая инициатива, конечно, было заслугой прежде всего директора. Вот что говорилось в агитационной листовке, посвященной кандидату в депутаты Верховного Совета РСФСР Б. Г. Музрукову (в июне 1947 года он был избран в состав этого представительного органа власти): «Уралмаш в 1945 году помог построить 11 гидростанций и 14 тепловых станций, электрифицировал 40 колхозов, две МТС и установил более 2000 световых точек и 20 силовых агрегатов. Сейчас завод завершает электрификацию колхозов Туринского района».

В. Н. Анфимов рассказывает о том, как выполнялись такие работы: «Необычный размах, твердость и смелость в решении сложных задач директор проявил при электрификации Манчажского района. Несмотря на тяжелые послевоенные годы, отсутствие фондов на материалы, финансовые трудности, Уралмаш электрифицировал весь подшефный район. Крупный цех или группа цехов своими силами — конечно, с колхозниками — проводили все работы. В то время на селе не было никаких линий — ни высоковольтных, ни низковольтных. Поэтому сначала пришлось строить электростанции, приобретать генераторы и движки, потом по деревням тянуть провода, подводить их к каждому дому, каждой мастерской, монтировать сети внутри помещений. Какая уйма всякого установочного материала потребовалась! Но ничего. Свердловск — город промышленный, с великими усилиями все нашли, все сделали — и зажглись в деревнях лампочки Ильича.

В этом заслуга Бориса Глебовича неоценима».

Конечно, послевоенные трудности заботами одного завода полностью ликвидировать было невозможно. Но люди не роптали. Они верили: еще немного, еще чуть-чуть — и настанет прекрасное будущее, которое они защищали в годы войны. Оптимизм, энтузиазм, задор, уверенность в своих силах, своих успехах окрыляли тогда всех. Даже грозные события августа 1945-го, когда американцами над Японией были взорваны две невиданной силы бомбы, обеспокоиться заставили немногих. Не до этого было. И открытое объявление «холодной войны» в августе 1946 года не испугало советских людей.

Позже, в 1948-м, один из американских технических журналов писал: «Очевидно, что необходимость рассчитывать только на свои силы делает русских не слабее, как ожидали политики, а сильнее. Американские техники готовы выразить русским свое восхищение!» Американцы таким образом комментировали итоги промышленной выставки, прошедшей незадолго до этого в Москве. Самым удивительным ее экспонатом был признан уралмашевский трехкубовый электрический экскаватор. Его завод начал выпускать в мае 1947 года. Это был закономерный шаг в быстром развитии предприятия.

Уже за первый послевоенный год Уралмаш выпустил свыше тридцати тысяч тонн различного оборудования. В том числе большой металлургический кран, пять щековых дробилок, пять шлаковозов, три чугуновоза вместимостью сто тонн каждый, пять трубчатых мельниц, поковки для турбин, шестерную клеть для блюминга. Были выпущены и впервые освоенные крупные буровые установки. Их было 128 — большая победа коллектива, который новаторски подошел к выполнению просьбы нефтяников.

При разработке буровых установок, как и других новых машин, основополагающий принцип на заводе был такой: держать равнение на лучшие мировые образцы и, если возможно, превзойти их.

Еще в середине 1945 года при создании на Уралмаше индивидуальных машин смело заявили о себе новаторские тенденции. Тогда на общезаводском конструкторском совете обсуждался проект универсального прокатного стана средней мощности. Проект уже был одобрен, чертежи готовы. И вдруг прозвучало резко сформулированное предложение коренным образом переделать эту разработку. Инициатором спора стал молодой конструктор Г. Л. Химич. Он критиковал ориентацию авторов проекта на довоенные образцы и утверждал, что возможно, изменив ряд узлов, повысить производительность стана и при этом сократить затраты материалов и средств. Доказательства вчерашний фронтовик предъявил самые убедительные.

После жарких дебатов технический совет завода рекомендовал авторам проекта переделать его в соответствии с высказанными замечаниями, а конструктор Химич вскоре возглавил группу проектировщиков первого советского рельсобалочного стана.

Эта установка — не один, а множество агрегатов, более двухсот машин. Протяженность только энергетических кабелей и маслопроводов составляет десятки километров. Согласованное действие всех механизмов направлено на то, чтобы заготовка, двигаясь с постоянной и достаточно высокой скоростью, перемещалась из нагревательной печи в обжимную, затем — в рабочую клеть, потом достигала нужных размеров на валках прокатного стана. Превратившись в полосу длиной шестьдесят метров, она поступала на дальнейшую обработку, в процессе которой ее разрезали на части нужной длины, выравнивали, обтачивали, сверлили, подвергали закалке. Словом, производили множество операций. И в эту сложнейшую схему взаимодействия сотен частей огромной установки уралмашевцы решили внести такие изменения, которые обеспечивали бы автоматизацию и механизацию работы, а также увеличение производительности до шестисот тысяч тонн проката в год. Такого показателя не достигала ни одна мировая фирма.