Музруков - [10]

Можно без преувеличения сказать, что Музруков стал своим человеком в коллективе металлургов. А это было не просто — рабочие и специалисты Кировского имели высочайший профессиональный уровень и традиции старой русской школы металлургов.

Еще в дореволюционное время эту школу долгие годы возглавлял Н. И. Беляев, ученик выдающегося русского металлурга Д. К. Чернова. На заводе была основана металлографическая лаборатория, которая превратилась в настоящий научный центр по исследованию новых марок стали. Уникальные технологии производства ковочного и литейного металла были высоко развиты именно на Путиловском. Завод славился высоколегированными инструментальными сталями. Разрабатывались рецепты брони. Проблемы качества успешно решались прежде всего в металлургическом производстве. С этой целью в мартеновском цехе была создана экспресс-лаборатория для химического анализа получаемых сплавов — новшество, позволявшее быстро вносить нужные коррективы в технологический процесс.

Глубокие знания, инициативность и ответственность Б. Г. Музрукова, его подход к решению разнообразных проблем, всегда встающих перед руководителями, привлекли к нему внимание администрации — в сентябре 1938 года Борис Глебович назначается главным металлургом Кировского завода. К этому времени он стал коммунистом, успешно пройдя «партийную проверку» — кандидатский стаж. Для него, как представителя заводской интеллигенции («вина» непролетарского происхождения за ним по-прежнему оставалась), этот стаж растянулся на долгих шесть лет.

Задачи создания высококачественных орудийных сталей в конце 1930-х годов приобрели еще большее значение. Необходимо было усовершенствовать броню, используемую в производстве танков и в строительстве укрытий (капониров). Борис Глебович позднее рассказывал о начале этой работы: «Из Италии я вернулся в 1937 году. Назревала война с Финляндией. Шла упорная работа по укреплению финской границы. Неожиданно было обнаружено, что в наших оборонительных укреплениях есть серьезный изъян: броня капониров насквозь прошивается снарядами.

В то время ведущими специалистами по броне были ижорцы, но в тот раз они допустили просчет. Ленинградским обкомом партии и Военным советом Ленинградского округа Красной Армии было решено поручить исправление положения Кировскому заводу. Я был уже главным металлургом Кировского, поэтому вся тяжесть ответственности за порученное дело легла непосредственно на мои плечи. Мы приступили к делу большим коллективом специалистов-металлургов, разделившись на две группы, и справились с задачей за короткий срок. Было предложено повышать твердость поверхности отливок методом цементации».

Это новшество — цементацию — инженер Музруков занес в свой технологический арсенал при знакомстве с работой европейских металлургических комбинатов. И не случайно. Более прочная броневая сталь начала разрабатываться на Кировском еще до отъезда Музрукова за границу. Основной причиной разворачивания таких работ стала необходимость выпуска литых танковых башен вместо клепаных, которые изготавливались из однослойной брони. Некоторые металлурги Кировского считали, что броню необходимо делать двухслойной, их коллеги спорили с ними: двухслойная броня не могла устоять против снарядов типа «болванка». Приемлемого решения не получалось, пока Музруков не предложил метод цементации, заключавшийся в том, что перед заливкой танковых башен в форму помещались угольные брикеты. После сгорания брикета на поверхности брони образовывалась корка — так броня, оставаясь однослойной, приобретала более высокую твердость.

О ходе работы металлурги регулярно докладывали в партийные органы Ленинграда. Обратимся вновь к воспоминаниям Бориса Глебовича:

«Пришли на доклад в обком. Первым секретарем обкома и членом Политбюро ЦК был тогда А. А. Жданов. Выслушав наше сообщение о возможной замене капониров, он снимает трубку и звонит прямо Сталину:

— Товарищ Сталин, у меня здесь группа металлургов с Кировского завода. Они имеют предложения по повышению надежности капониров. Предлагаю заслушать их на Политбюро!

Мы были крайне удивлены, что по такому частному вопросу нас будут заслушивать на Политбюро. Очень разволновались, но про себя решили, что нас к докладу не допустят. Нам нужно просто подготовить материалы для наркома (тяжелого машиностроения В. А. Малышева. — Н. Б.).

Через неделю делегацию Кировского завода пригласили в Москву. Я был старшим по должности. Вместе с наркомом тяжелого машиностроения Вячеславом Александровичем Малышевым мы явились на Политбюро. Председательствовал В. М. Молотов. Сталин сидел у окна, в стороне. Мы заняли места подальше, поскромнее.

Молотов объявил:

— На повестке дня доклад металлургов Кировского завода об укреплении брони капониров. Кто будет докладывать?

Сталин спрашивает:

— А кто приехал?

— Группа работников Кировского завода во главе с главным металлургом Музруковым.

— Пусть он и доложит!

Ну, думаю, пропал, — ведь до последней минуты я считал, что докладывать будет нарком. Справившись с волнением, через две-три минуты я уже спокойно доказывал преимущества наших капониров перед ижорскими. Сталин часто прерывал меня вопросами, требуя все новых и новых доказательств. Я был уверен в надежности предлагаемых кировцами устройств, поэтому обстоятельно опровергал все доводы.