Музонька - [5]
«Канцлер ФРГ Аденауэр, английская королева, наш Никита Сергеевич.
Канцлер (подыгрывая на рояле): Завоюем всю Европу!
Королева (пилит на скрипочке): …и поделим пополам!
Хрущев (под балалайку): Поцелуйте меня в жопу, ничего вам я не дам!»
Едва сунув усталые ноги в тазик с кипятком, схватив свежий номер «Правды», Иван Трофимович воспроизвел это матери и добавил: каков наш Никитка-баснописец, а?
Реакция Веры была бурной, негодующей. Распахнув глаза, она подбежала к отцу и отчеканила: Папа! Но это ведь мусор, мусор! Как ты можешь такие гадости повторять?
Родители залюбовались ею: до чего же она была хороша, что твоя дворянка столбовая! И, как потом выяснилось, задумались об одном и том же: где же тот царевич, что будет тебе по плечу? Осрамившийся, струхнувший отец вымолвил: Ну, Верка, спасибо за науку! Даю тебе честное партийное слово — больше ты никогда от меня таких слов не услышишь.
А вот другие ответственные работники завидовали Огаревым. Подрастало новое поколение партийных детей, в массе своей выкатывающее отцам большого полосатого гарбуза. Детиночки получались балованные, они заражались друг от друга чванством, нездоровой барской групповщиной, откровенным вещизмом. Их поражала какая-то чума, мания подчеркивать разницу между собой и другими детьми, «уличными». Веселенькое дельце! К родителям они относились цинично, снисходительно, холодно («предки»), но перед «народом» изображали аристократию на основании того, что они — дети своих родителей! Совесть у них была баранья.
Ивану Трофимовичу поручили разобраться с одним неприятно-деликатным делом (с одной стороны, припугнуть, с другой — спустить на тормозах): деточки во главе с сыном первого секретаря горкома (он, негодяй, носил золотую цепочку!) создали некую секретную организацию под названием «Долой пошлость!». Они сочинили устав ОДП, в котором были такие, например, пункты-требования:
— «Не общаться с этими хамами — колхозниками (имелись в виду сверстники). Не давать им наши книги и пластинки…
— Не петь песни, передаваемые по радио…
— В дни рождений пить шампанское…
— Не стричься под бокс и полубокс (м), не носить косы (ж)…
— Не рассказывать анекдоты…
— Не носить белые носки… (м. ж). Презирать школьную форму…
— Знать наизусть десять стихов Есенина (м), десять стихов Цветаевой (ж)…»
И тому подобное, всего сорок пунктов.
Ознакомившись с уставом, отец простодушно облился холодным потом. (Не далее как вчера они с матерью пеняли Вере, что она не ходит в гости, не дружит с детьми товарищей по аппаратной работе. Все-таки политес есть политес. Надо понимать. А Вера трясла локонами и говорила, что они все мещане, недобрые, с ними скучно…) Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Против чего боролись, на то и напоролись. (А они с Розой думали: все-таки перебирает Вера в своем максимализме, заносится, идеалистка. В хорошем, конечно, смысле этого скользкого слова.)
Понятно, что все было облито слезами носителя золотой цепочки и замято. Секретарь горкома отнесся к миссии Ивана Трофимовича с пониманием, благодарил за тактичность. А Иван Трофимович понял, одним весенним душистым вечером, что он превратился из смелого майора-пехотинца в обычного смертного, держащегося за костюмную тройку и папочку.
Но именно этот акт сознания заставил его отныне относиться к Вере с большим уважением и даже пиететом. Что ж, мы с матерью грешны (хотя, как говорится, «не себе грешны»), а ты, девочка наша, потому и будь звездочкой и Гутиэрре нашей семьи.
С тех пор все, что делала Вера, победительница всех городских олимпиад и лучшая лыжница школы, вызывала у них неизменное одобрение и поддержку. А она бессознательно, но чутко ощущая открывшиеся возможности, пользовалась ими на всю катушку. Вчера было немыслимо, придя с работы, застать дома полкласса ребят, доедающих последнюю корку из Розиных припасов. Не продуктов жалко было… Но разве квартира секретаря обкома может быть проходным двором? Чтоб ребятишки потом рассказывали дома, какая у них мебель, роскошь (впрочем, какая там роскошь?.. Румынский гарнитур, югославская плита, мелочи всякие. Чего там…). А теперь усталые родители вполне радушно улыбались гостям, замечая, что у половины из них драные носки и стрелки на колготках, и шли к соседям занимать чай, сахар и остатки хлеба. А бывало, что и угощали детей рюмкой сладкого вина.
Однажды ночью родительское преклонение перед дочерью получило новый поворот. Иван и Роза шептались по поводу очередного подвига Веры. Она сумела единолично решить вопрос с вывозом и сдачей собранного девятиклассниками металлолома. Директор школы, подхалим, уклонившийся от фронта, сообщил: и ребят воодушевила, и приемщика притащила на работу, оторвав от законного домино и мерзавчика, и уговорила соседа-шофера за идею подогнать грузовик, поработать на школу.
Этот шофер, старик Никанчиков, опрятный таинственный москвич, служил на автобазе обкома (и не посмел отказать секретарской дочери, в душе, небось, проклиная начальство). Вера почему-то считала, что он возил Ленина, но из скромности это скрывает. А значит всегда готов послужить общему делу.
Слушай, Роза, я вот что думаю, скромно сказал Иван Трофимович, Веруня — она вся в наш род, в меня, в тебя… как бы это сформулировать… я бы сказал, все доброе, что в нас есть и было, и уже нет в помине, в ней продолжается, развивается. Ломит, как танк, упрямая, злая до дела — это мое, это дедово. Преданная, самоотверженная, готовая на ласку — это твое, это бабкино. Она как энциклопедия нашей семьи.
Книга Костина, посвящённая человеку и времени, называется «Годовые кольца» Это сборник повестей и рассказов, персонажи которых — люди обычные, «маленькие». И потому, в отличие от наших классиков, большинству современных наших писателей не слишком интересные. Однако самая тихая и неприметная провинциальная жизнь становится испытанием на прочность, жёстким и даже жестоким противоборством человеческой личности и всеразрушающего времени.
Книга Костина, посвящённая человеку и времени, называется «Годовые кольца» Это сборник повестей и рассказов, персонажи которых — люди обычные, «маленькие». И потому, в отличие от наших классиков, большинству современных наших писателей не слишком интересные. Однако самая тихая и неприметная провинциальная жизнь становится испытанием на прочность, жёстким и даже жестоким противоборством человеческой личности и всеразрушающего времени.
Книга Костина, посвящённая человеку и времени, называется «Годовые кольца» Это сборник повестей и рассказов, персонажи которых — люди обычные, «маленькие». И потому, в отличие от наших классиков, большинству современных наших писателей не слишком интересные. Однако самая тихая и неприметная провинциальная жизнь становится испытанием на прочность, жёстким и даже жестоким противоборством человеческой личности и всеразрушающего времени.
Книга Костина, посвящённая человеку и времени, называется «Годовые кольца» Это сборник повестей и рассказов, персонажи которых — люди обычные, «маленькие». И потому, в отличие от наших классиков, большинству современных наших писателей не слишком интересные. Однако самая тихая и неприметная провинциальная жизнь становится испытанием на прочность, жёстким и даже жестоким противоборством человеческой личности и всеразрушающего времени.
Книга Костина, посвящённая человеку и времени, называется «Годовые кольца» Это сборник повестей и рассказов, персонажи которых — люди обычные, «маленькие». И потому, в отличие от наших классиков, большинству современных наших писателей не слишком интересные. Однако самая тихая и неприметная провинциальная жизнь становится испытанием на прочность, жёстким и даже жестоким противоборством человеческой личности и всеразрушающего времени.
Книга Костина, посвящённая человеку и времени, называется «Годовые кольца» Это сборник повестей и рассказов, персонажи которых — люди обычные, «маленькие». И потому, в отличие от наших классиков, большинству современных наших писателей не слишком интересные. Однако самая тихая и неприметная провинциальная жизнь становится испытанием на прочность, жёстким и даже жестоким противоборством человеческой личности и всеразрушающего времени.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.