Мужская сила - [25]

После такого афронта Сэм передергивается — а что ему остается? Сергиус прав, и еще как прав, говорит он себе, он именно такой тщеславный дурень, который сыплет учеными словесами, когда можно было бы обойтись и самыми простыми.

2

Сэм сидит в кресле, в гостиную тем временем просачивается свет серого зимнего утра, за окном падает снег. Сэм в комнате один, он сидит на современной работы кресле, разглядывает комнату, решенную в серых, зеленых, бежевых тонах. Элинор, до того как они поженились, была художницей, и гостиную обставила она. Комната очень приятная, Сэму тем не менее — и в этом он не одинок, многие мужья испытывают те же чувства — она не нравится, не нравятся ему ни репродукции современных художников на стенах, ни хлипкий журнальный столик — ни дать ни взять паук на проволочных ножках, упирающихся в соломенную циновку. В углу бегемотом громоздится любимая потеха детей комбайн — глаза бы на него не глядели — телевизор-радио-патефон с омерзительной слепой мордой кинескопа.

Элинор подложила воскресную газету Сэму под локоть. Сэм намеревается вот-вот засесть за работу. Уже год, как он отводит день-два в месяц под размышления, готовит наброски к роману, который надеется когда-нибудь написать. Вчера вечером он сказал себе: завтра засяду за работу. Но к утру он как-то расхолодился. Он устал, пал духом. Похоже, комиксы истощили его воображение.

Сэм читает газету так, словно чистит гигантский банан. Он отдирает одну газетную страницу за другой, швыряет на соломенную циновку, и вот уже от газеты остается лишь специальный воскресный отдел. Сэм проглядывает его, он раздражен, не находит себе места. Выдержанная в высоком стиле биография политического деятеля тянется вплоть до огромного кроссворда на обратной стороне полосы. Рассказ о живописном уголке города теряется среди статистических данных, призывов бороться с подростковой преступностью и упирается в фотографии, иллюстрирующие новый стиль жизни — ориентиром должна служить архитектура пустыни. Сэм смотрит на черно-белую фотографию: стена в проемах окон, юкка, раскинувшаяся у пруда.

Имеется тут и статья о некоем рабочем. Описывается его жена, семья, квартира, заработная плата и бюджет. Описывается, что рабочий ежедневно ест на ужин, как он проводит вечера. Статья доказывает: типичному американскому рабочему приходится экономить каждый цент, при всем при том никаких оснований для беспокойства у него нет. Свою жизнь он не променяет ни на какую другую.

Сэм возмущен. Год назад он написал статью на эту тему — хотел подзаработать. Тонко — во всяком случае, так он считает — провел мысль, что жизнь среднего рабочего отягощена беспокойством. Как и следовало ожидать, статью отклонили.

Сэм отшвыривает воскресный отдел. Такие приступы гнева у него нередки. Помимо воли Сэма приводят в ярость редакторская нечестность и невозмутимая, безоблачная картина мира, которая дается в подобных статьях. До чего ж он взбешен, и — взбешен и беспомощен. «Наши поступки, а не наши чувства — вот что творит историю», — думает Сэм, криво усмехаясь. У себя в гостиной он горазд сражаться с ветряными мельницами гигантского, мощного, лицемерного общества; в будни он торчит в редакторской кабинке, в поте лица строчит тексты о космических кораблях, убийствах, женщинах с золотыми волосами и роскошным бюстом, мужчинах, то и дело пускающих в ход кулаки и изрекающих патриотические лозунги.

Я знаю, что сейчас творится с Сэмом. Вот он сидит в кресле, вокруг разбросаны газеты, в них сообщается о военных действиях, убийствах, переговорах, развлечениях — играх реального мира, который никакому уму не объять. Как тут не разочароваться. Не знаешь, с чего начать.

Сегодня Сэм думает, что быть радикалом, пожалуй, не так уж и умно. Мысль, что большинство людей, преуспевших в продажном приобретательском обществе, и сами не могут не быть продажны, так что, если ты не преуспел — что ж, за идеализм приходится платить, — не утешает. Сэма больше не греет горечь от сознания, что ты пострадал за свои убеждения. За такое Сергиус спуска не дает.

Они ухлопали уйму времени на этот вопрос. Сергиус считает, что озабоченность Сэма мировыми вопросами всегда была ложной. К примеру, в процессе анализа они докопались, что Сэм написал ту статью о рабочем так, чтобы неминуемо получить отказ. Сэм — что есть, то есть — ненавидит редакторов, и, прими они его статью, это означало бы, что он ничуть не лучше их, что он — посредственность. А до тех пор, пока его преследуют неудачи, ему позволительно переоценивать меру своих возможностей. Следовательно, Сэм — не реалист. Умом он отвергает мир, и это позволяет ему бежать от слишком уж бьющей в глаза яви.

Сэм затевает спор с Сергиусом, но переспорить того трудно. Сэм скажет:

— А что, если вы насмехаетесь над радикалами, потому что куда удобнее пренебрегать их идеями? Стоит увлечься, и, глядишь, в вашей жизни произойдут нежелательные перемены?

— Почему, — возразит Сергиус, — вам непременно нужно считать меня буржуа, заинтересованным исключительно в своем благополучии?

— Как я могу обсуждать подобные вопросы, если, по-вашему, мои соображения — проявление невроза, ваши же — беспристрастные медицинские рекомендации и ничего более?