Мужик. История того чувака из Anthrax - [10]

Может это было предзнаменование или метафора эмоциональной травмы, готовившей удар по нашей семье — ладно, ничего такого уж трагичного. Меня ужалила пчела. Я не был аллергиком или что-то в этом роде, но боль была чертовски сильной, и я никогда не забуду этот день. Мы жили в многоквартирном комплексе, и в задней части здания были вращающиеся стеклянные двери, которые вели наружу. Рядом с бассейном располагалась лужайка, и я гулял по траве босиком. Пчела сидела на небольшом листке клевера, а я наступил прямо на нее. Пчела ужалила меня не сразу. Она взлетела, и я побежал. Помню, как думал: «Прыгну в бассейн, чтобы спрятаться от пчелы», но не успел я добежать, как пчела ужалила меня во внутреннюю часть уха. Это было очень громко, и я закричал из-за гула и боли. Так началась моя многолетняя ненависть к самым жалящим и кусающим насекомым. Я ненавижу пауков, и не могу смотреть на осу, не испытывая желания ее убить. Сейчас мы с пчелами относимся друг к другу со сдержанным уважением. К счастью, жало вынули, и оно не вызвало никаких серьезных последствий, потому что пчела не ужалила мою барабанную перепонку. Ухо просто распухло и болело как черт.

Мама терпеть не могла Флориду и хотела вернуться обратно в Нью-Йорк. Отец любил Флориду. Но, как распорядилась судьба, кто-то в компании отца украл несколько ювелирных изделий, и босс всех заставил пройти тест на полиграфе. Отец объяснил, что с ним произошло в Нью-Йорке. Его все равно заставили пройти проверку на полиграфе, и разумеется, он снова ее не прошел, и босс — который был связан с мафией, скупающей и продающей ходовые ювелирные изделия — уволил отца и сказал, что если узнает, что он вор, то окажется на дне океана с башмаками в цементе. Отец возмутился и в гневе покинул здание. Позже босс узнал, что его личный секретарь и ее дочь сидели на тяжелых наркотиках и воровали. Но отец так и не получил извинений.

Как только он потерял свою работу, мы переехали обратно в Нью-Йорк, и девять месяцев моей маме пришлось работать в магазине по продаже бейглов[3], чтобы помочь платить по счетам. Отец получил еще одну работу оценщика в ювелирном бизнесе у Джимбел Бразерс, а потом стал менеджером отдела производства и скупщиком камней в компании Аарон Перкис. От богатства мы по-прежнему были далеки, но уже хотя бы имели стабильный доход.

Отец делал все, что только можно, чтобы сделать маму счастливой, но у нее всегда находился повод для жалоб. Именно тогда я заметил, что моим родителям не нравится быть вместе. Когда мне исполнилось четыре или пять, мама стала казаться странной и холодной. Она делала все, что считала нужным делать как мать, заботившаяся о двух детях, но даже в этом возрасте я мог сказать, что никакой радости ей это не доставляло. Став немного старше, я понял, что она не хочет быть домохозяйкой и ей не нравится жить с моим отцом. Потом я узнал, что она прикладывается к бутылке.

Все, что я знал тогда, это что в доме есть алкоголь. Она пила много скотча и для нее это было проблемой. Позднее я узнал, что она также принимает таблетки — кваалюд, валиум, таблетки для похудания, все, к чему можно было достать рецепт, чтобы помочь уйти от реальности. Она была несчастна, потому что никогда не хотела быть с моим отцом. Она хотела Ленни Чамски, но ей пришлось пойти на компромисс. Для отца это было дерьмовое положение, и с четырех до одиннадцати лет, когда мои родители окончательно расстались, в доме было много ссор. Не думаю, что они когда-нибудь любили друг друга. Но по какой-то причине они решили, что еще один ребенок может улучшить их отношения, и вот спустя три с половиной года после моего рождения, мама родила Джейсона, который стал и моей заботой, и моей правой рукой в течение всего детства.

Как бы тяжело ни было с мамой, бывали и хорошие времена. Когда мне было четыре года, она бывало читала мне журнал MAD. Когда она была ребенком, у нее был каждый выпуск, но моя бабушка убирала у нее в комнате и выбрасывала их. Кто знает, какую ценность они могут иметь сегодня?

Кроме того, мама была большой поклонницей фильмов ужасов. Она любила пугающие фильмы. В Нью-Йорке в субботние и воскресные утра на канале WPIX шла программа «Chiller Theater» и «Creature Feature» на WNYC, 11 и 5 каналы соответственно, еще до появления кабельного. И часто, вместо того, чтобы смотреть мультики субботним утром, мы смотрели с мамой фильмы ужасов. В основном это были старые черно-белые классические фильмы о монстрах производства компании Юниверсал — «Франкенштейн», «Оборотень», «Дракула» — и с четырех или пяти лет я обожал их все.

Когда показывали оригинальную версию «Нечто», мама сказала: «Когда я была твоего возраста, это было самое страшное кино всех времен. Этот фильм напугал всех». Мы начали его смотреть, и я приготовился вскочить и выбежать из комнаты в страхе, только этот фильм оказался совсем не страшным. Я сказал: «Мам, он выглядит как ходячий овощ. Как это может быть страшным? Оборотень гораздо страшнее», и мама сказала: «Скотт, в 1950-х это было страшно».

Дело в том, что меня не пугали фильмы ужасов. Я любил их, и до сих пор люблю, но я всегда знал, что это не по-настоящему. И до сих пор фильмы меня не пугают. Несмотря на это, книги временами пугают меня до усрачки, потому что действие и диалог происходят в моей голове. Это совсем другая реальность. Ты создаешь собственные образы, тело покалывает или сердце уходит в пятки, когда случается что-нибудь плохое. Именно поэтому Стивен Кинг всегда был одним из моих любимых авторов. «Сияние» напугало меня так сильно, что спустя все эти годы я до сих пор не могу идти по холлу отеля, не думая, что какие-нибудь ебнутые приведения-близнецы сцапают меня.