Мужей много не бывает - [83]

— Белла! В твоей ситуации я вижу только, как ужасно оказаться на месте Лауры или Филипа. Ты не любишь Стиви. И я не верю, что вы хорошо подходите друг другу. Когда стремишься к близости, очень легко впасть в сентиментальность.

— Но он очень, очень красивый! — выпаливаю я.

— С красивыми и знающими себе цену мужчинами труднее достичь настоящей душевной близости. Не смешивай любовь и похоть. Не рискуй ради банального секса отношениями с Филипом.

— Но если это только сексуальное влечение, то, может, мне стоит с ним переспать и на этом закончить дело? Это ведь должно помочь мне подавить чувства к нему. — В виде шутки я высказываю Амели свою самую тайную фантазию.

Но Амели на мякине не проведешь.

— Не шути с нарушением супружеской верности, Белла.

— Это не будет нарушением супружеской верности. Я замужем за ними обоими.

— Белла, только подумай о том, что ты только что сказала. Во имя всего святого, только подумай!

— Да-да, — бормочу я. Я и саму себя в этом не могу убедить, а Амели и подавно. — Я сейчас должна идти. Пока.

Я вешаю трубку в тот момент, когда Филип входит в комнату.

34. ШУМ, ГАМ И ГВАЛТ

Лаура

Я вхожу в бар отеля ровно в 8:45, но Белла и Фил уже там и ждут меня. Фил приветствует меня двухнотным «волчьим» свистом, а Белла хлопает в ладоши.

— Изумительно выглядишь, — говорит Фил.

— Подошло идеально. Разве я не умница? — улыбаясь, говорит Белла. — Ты просто сногсшибательна.

И они правы. Платье действительно великолепное. Оно шуршит, тянется и облегает именно там, где нужно. Я ощущаю себя очень сексуальной и женственной. У платья открытая спина, а моя собственная спина всегда была для меня поводом для гордости (за всю жизнь я слышала по этому поводу множество шуток: ты опять повернулась ко мне спиной, но я этому рад и т. д., и т. п., ха-ха-ха). Белла одета в черное коктейльное платье, классическое и скромное. У меня появляется чувство, что она намеренно уходит в тень, чтобы дать мне шанс воссиять. Я тронута столь всеобъемлющим проявлением щедрости.

Стиви, как и обещал, возвращается с фотосессии ровно в девять часов. Сразу становится понятно, что желаемый эффект мною достигнут:

— Ух ты! Ничего себе! От такой красоты можно ослепнуть.

— Благодарю вас, сэр. — Стараясь создать образ холодной, собранной и уверенной в себе женщины, я играю с сережкой.

Стиви подхватывает меня, целует в щеку и шепчет:

— Детка, это просто удар в челюсть. Я нокаутирован.

Я улыбаюсь:

— Ты и сам неплохо выглядишь.

На Стиви все еще костюм Элвиса. Для фотосессии всем участникам выдали одинаковые костюмы, но, как я понимаю, индивидуальность они смогут проявить на самом конкурсе. Чтобы нас позабавить, после съемки Стиви не стал переодеваться в обычную одежду.

— Шикарный костюмчик, но парень, на котором этот костюмчик надет, — еще шикарнее, — смеюсь я. Я не могу удержаться и повисаю у Стиви на шее. К черту образ холодной, собранной, уверенной в себе женщины!

— Ты не будешь переодеваться? — спрашивает Белла.

— И не надо, — смеясь, говорит Филип. — Если ты останешься в этом наряде, нас весь вечер будут поить бесплатно.

— Но тогда мне придется петь, чтобы заработать ужин, — говорит Стиви. — Это может стать утомительным, когда мы, скажем, очутимся в третьем за вечер баре, и вышибала будет настаивать, чтобы я исполнил «Тюремный рок», а бармен — чтобы я спел «Гончего пса».

Как бы в подтверждение его слов нас бесцеремонно прерывают:

— Ой! Боже мой! Настоящий Элвис!

Естественно, это неправда. Для всех очевидно, что Стиви не настоящий Элвис, — настоящий Элвис умер, — но даже если, как утверждают некоторые теории, на минуту предположить, что он жив и в обличье толстого старика обитает где-нибудь на уединенном острове, то все равно ясно, что Стиви — не он. Стиви весит всего сто семьдесят фунтов, и на его теле не заметно никаких следов трупного окоченения.

— Можно с вами сфотографироваться?

Нас окружает стадо маленьких худых блондинок. Они вручают Белле фотоаппарат и, словно спешащие на кормежку утки, бегут к Стиви. Я будто невидимая, несмотря на дизайнерское платье. По их сложению, улыбочкам и смешкам становится понятно, что эти женщины — стреляные воробышки. Их жесткие тела выбивались из сил на беговой дорожке и испытали на себе бесчисленные часы занятий аэробикой. Общее чистое время, проведенное ими в спортзалах, наверное, исчисляется десятилетиями. Я чуть-чуть успокаиваюсь, увидев, что они не так молоды, как мне показалось с первого взгляда. Их истинный возраст скрыт за искусно наложенным макияжем, длинными ухоженными ногтями и обесцвеченными волосами. Издали им можно было дать около тридцати, а оказавшись на более близком расстоянии — смело накинуть еще по крайней мере лет десять.

Они прихорашиваются, гримасничают, принимают различные позы. Они целуют Стиви в щеку, замирают, когда должен щелкнуть фотоаппарат, позволяют себе фамильярности: одна щиплет Стиви за задницу, вторая за ширинку. Пока не пострадал его пах, Стиви, похоже, не имел ничего против такого обращения, но потом он вежливо, но решительно гонит женщин восвояси.

Я весело смеюсь над происшествием, надеясь этим скрыть тот факт, что я с радостью растоптала бы им лица своими шпильками.