Мужчина, женщина, ребенок - [48]

— Ни в коем случае. Ты останешься у нас.

Жан-Клод повернулся и посмотрел на Шейлу. В глазах ее застыла печаль.

— Когда я приехал сюда, я не знал… Я не знал, что Роберт…

— Да, я знаю.

— Но вы-то знали?

Помедлив секунду, Шейла пришла к выводу, что честность лучше неуклюжей дипломатии.

— Да, — проговорила она. — Он мне сказал.

— Вы на него рассердились?

— Да.

— Значит, вы на меня тоже рассердились.

Что на это ответить? Шейла взяла Жан-Клода за руку.

— Да. Вначале я действительно сердилась, — сказала она. — Но теперь мы друзья.

Мальчик слушал очень внимательно. Шейла не знала, верит ли он ей. Наконец он сказал:

— Вы очень добры, Шейла.

Джессика больше не спорила с отцом. Прежде говорливая и красноречивая, она стала тихой и сдержанной. Теперь она много времени проводила вне дома. Роберт предпочел рассматривать это как некую фазу взросления и полагал — или по крайне мере надеялся — что она ее успешно преодолеет. И частенько пытался с ней помириться.

— Послушай, Джесс. Почему бы нам всем сегодня не пойти вечером в кино?

— Извини, папа, но вечером я занята. У меня назначено свидание.

— Да? С кем-нибудь, кого я знаю?

— С Дэйвидом Акерманом.

— А, с Дэйвидом. Ну что ж, он славный парень.

По соседству был только один кинотеатр — серый амбар с допотопными деревянными сиденьями и такими стенами, что даже когда демонстрировались вестерны, до зрителей явственно доносился шум моря. В этот вечер Роберт взял с собой Шейлу и Паулу и сидел между ними, обняв обеих. Когда фильм кончился, и они покупали мороженое, он вдруг увидел Джессику в сопровождении Дэйвида. Он так и не понял, заметила она его или нет, но подумал, что она выросла и что этому надо радоваться.

По дороге домой все трое втиснулись на переднее сиденье автомобиля. Паула поинтересовалась, долго ли еще Жан-Клод останется в больнице.

— Доктор Шелтон думает, что дней пять, не больше, — сказала Шейла.

— И что тогда будет? — робко спросила Паула.

— Мы с мамой думаем, что он поживет с нами, пока не окрепнет.

— А… А Джессике ты это сказал?

— Да, — ответил Роберт.

— А она что?

— Ничего, — сказала Шейла.

Жан-Клод похудел и побледнел, но выглядел здоровым. Трудно сказать, как он относился к перспективе вернуться в дом Беквитов. Ведь всего две недели назад там для него начался кошмар. Сидя рядом с мальчиком в машине, Роберт пытался угадать, страшится ли он встречи с Джессикой и Паулой.

Шейла встретила их у дверей и поцеловала Жан-Клода. Они вошли в дом, казавшийся на удивление пустым.

— Где девочки? — спросил Роберт.

— Они все утро были наверху. — Шейла глянула на мужа, словно желая сказать ему, что не понимает, в чем дело, а потом снова обернулась к мальчику. Вид у него был усталым.

— Хочешь отдохнуть перед обедом, Жан-Клод?

— Да.

Медленно поднявшись по лестнице, он открыл дверь и застыл на пороге. Прямо в глаза ему смотрел Пеле. То есть, не сам Пеле, а огромный, в натуральную величину портрет знаменитого бразильского футболиста.

— Тебе нравится? — весело спросила Паула, выскочив из-за двери.

Не успел он открыть рот, как в разговор вмешалась Джессика.

— Пеле подписал лично тебе.

— Мне? — изумился Жан-Клод.

Подойдя ближе, он увидел на футбольном мяче надпись: «Моему приятелю Жан-Клоду с наилучшими пожеланиями. Пеле».

— Откуда вы это взяли? — широко раскрыв глаза от удивления, спросил он.

— Отец моего друга — личный адвокат Пеле, — объяснила Джесси.

— Здорово! — воскликнул Жан-Клод. — Вот бы показать это моему другу Морису.

Все трое молча постояли у дверей. Потом Паула сказала:

— Мы… мы по тебе скучали.

А Джессика добавила:

— Добро пожаловать домой.

31

Жан-Клод выписался из больницы в конце июля. В первый понедельник августа Шейла должна была приступить к работе, и Роберт с растущей тревогой начал думать о том, как ему удастся одному справиться со всей компанией.

— Хочешь, я попрошу Эвелину продлить мне отпуск еще на месяц? Даже если она не согласится, она по крайней мере разрешит мне приезжать в Кембридж только раз или два в неделю, а остальное время работать дома.

Роберта очень тронуло ее предложение. Он знал, что это могло вызвать кривотолки в издательстве.

— Но ведь она помешана на дисциплине. Ты думаешь, она согласится?

— У нее не будет другого выхода. Я поставлю ей ультиматум.

— Шейла, да ты настоящая тигрица.

— Ничего подобного. Как только я вхожу к ней в кабинет, у меня от страха поджилки трясутся.

— В таком случае я тоже поеду и буду тебя страховать.

— А как быть с детьми?

— Позовем кого-нибудь. Хотя бы Сюзи Райдер. Это я беру на себя. Как ты насчет завтра?

—. Уже? — с притворным ужасом спросила она.

— Я не хочу, чтобы ты все время дрожала от страха. Но даже если тебе придется поволноваться, я буду наготове. Чтобы в последнюю минуту придти на помощь.

Шейла улыбнулась. Он уже давно ждал этой улыбки.

— Ну что?

Роберт как часовой стоял на каменных ступеньках «Гарвард Юниверсити Пресс», ожидая появления Шейлы. Она вышла с сияющим видом.

— В сколь изысканных выражениях она послала тебя ко всем чертям?

— Я просто идиотка, — весело объявила Шейла. — Она сказала, что уже сто лет назад я могла ее об этом попросить.

— Я же тебе всегда говорил, что ты их лучший редактор.