Мужчина во цвете лет. Мемуары молодого человека - [94]

Глава восемнадцатая

Мы гуляли в старом больничном парке. Ливия опиралась на трость, одну ногу слегка волочила, но двигалась довольно бодро. На ней была большая не по размеру пижама из серой фланели, не успевшие отрасти волосы прикрывал платок, завязанный на лбу узлом, из-под него выбивались седые пряди.

По ту сторону забора маневрировал товарный состав. Буксуя, колеса издавали резкий, томительный звук — тяжко скользил металл по металлу.

— Можешь не рассказывать, — сказала Ливия. — Я уже знаю. Мне доложили. «У вашего мужа родилась дочь». И так была она довольна, что может сообщить мне эту весть.

— Кто это «она»?

— Не представилась. Просто доброжелательница.

Состав никак не мог остановиться. Скрежетали, шипели, визжали колеса.

Ливия смотрела на меня спокойным, но очень тяжелым взглядом, печали и обиды в нем укрывались за каким-то бесстрастным чувством превосходства. Мне почему-то казалось важным выдержать ее взгляд.

— И ты теперь счастлив?

Неужели ей необходимо подтверждение? Впрочем, она все воспринимала чисто по-женски — в такую возможность попросту не верила. В ее глазах поступок мой был не более и не менее как безрассудной легкомысленностью, в лучшем случае — легкомысленным безрассудством.

— Стоило ли говорить об этом, — сказал я.

Гулко ударились буфера, лязгнула сцепка. Состав покатился обратно.

Ливия кивнула, вроде бы соглашаясь, но взгляд говорил другое — она ожидала ответа.

— Представления о счастье со временем меняются. Предоставь мне золотая рыбка возможность загадать желание, я бы попросил у нее пятерых сыновей и пятерых дочерей.

Ливия рассмеялась почти весело.

— И только-то! Тогда б уж на цыганке женился. Да не переоцениваешь ли ты свои силы?

Она смотрела на меня, как смотрят на людей не вполне нормальных, однако меня это не трогало.

— Когда умер мой дед, он, например, остался в семи вариантах. Как каменщик, как столяр, как крестьянин, учитель и так далее.

— Красиво говоришь… Но извини, мне трудно принять всерьез. Что-то раньше я в тебе не замечала тяги к детям. И, зная твой характер… Тебе и с одним-то ребенком было нелегко.

Я промолчал.

— Ас ней ты говорил об этом десятке детей? Она согласна?

Я молчал.

— Мне ты об этом в свое время не заикался.

Помолчали. Состав наконец укатил.

— Желаю тебе всего самого лучшего, — Ливия первой нарушила молчание. — Я не собираюсь стоять у тебя на пути. Для меня никогда не было иного счастья, кроме как видеть вас с Витой счастливыми. Поступай как знаешь, я буду жить как и раньше. Помогать Вите, внуков растить. Буду считать, что ты просто куда-то далеко уехал. Слово «развестись», по правде говоря, какое-то глупое. Как могут развестись люди, вместе прожившие двадцать лет. Если и покойники навсегда остаются с тобой…

— Когда ты выписываешься?

— Врач сказал, в понедельник или во вторник. Если снимки будут хорошие.

— Мне нужно точно знать, во сколько за тобой приехать, какие вещи привезти. Ты мне потом позвони.

Ливия смотрела неподвижным отсутствующим взглядом.

— Звони вечером, попозже, — сказал я, — лучше всего в одиннадцать. В другое время можешь не застать.

— Не беспокойся. Не стану тебя тревожить. За мной приедет Тенис. Буду жить у них на Кипсале. Только за одеждой пришлю.

Ничего подобного я, разумеется, не ждал. Но первой моей реакцией на эту весть было не удивление, а злость. Должно быть, оттого, что Ливия высказала это таким постным тоном, с видом мученицы, — вот, мол, какая я кроткая, благородная.

— Что за чушь! — сказал я жестко. — Да им самим тесно, а родится ребенок…

— Все уже решено. Потому что, видишь ли, — глаза Ливии блеснули чуть ли не лукавством, — меняются не только представления о счастье, меняются и представления о местожительстве.

— У них там одна-единственная комнатенка.

— Как-нибудь устроимся. Петерис поступает в мореходное училище, Янис уходит в армию.

По дорожке нам навстречу шла женщина с маленьким мальчиком. Эрна с Мартынем. Очень даже кстати, подумалось мне, — тот момент, когда требуется присутствие друга дома. И Ливия успела заметить их.

— Ну, так как же, — торопливо переспросил я, — когда позвонишь?

— Не буду я звонить.

— У тебя есть время подумать.

— Спасибо. Ты очень любезен.

— Тетя Ливия, тетя Ливия, я принес тебе шоколадного слона! — еще издали закричал Мартынь.

Запыхавшаяся Эрна утиралась платочком.

— Просто беда с этим парнем. Пристал ко мне как банный лист: «Хочу совершить подвиг, хочу совершить подвиг». С вечера насмотрится телевизора, на другой день сладу с ним нет.

— А ну-ка иди сюда, — сказала Ливия, — сейчас ты сможешь совершить свой подвиг. Давай съедим твоего слона.

— Да нет же, тетя Ливия, — говорил Мартынь, высвобождаясь из объятий Ливии, — это никакой не подвиг. А я хочу совершить настоящий подвиг!

Взглянув на меня с удивлением, Эрна сказала:

— Послушай, Альфред, да ведь ты поседел! Что с тобой?

— Ничего особенного.

— Зимой не было ни одного седого волоса.

— Бывает, — сказал я, — когда времени не выберешь подкраситься.

Глава девятнадцатая

Среди ночи вдруг зазвенел звонок, я вскочил с постели, и первая мысль — будильник! Забыл в соседней комнате, вот и звенит. Но будильник был рядом, на стуле. Телефон! Однако звонок трещал без умолку. И только тут я сообразил: звонят у ворот, кто-то просит впустить.