Мужчина во цвете лет. Мемуары молодого человека - [103]

— Видите ли, — пришла на помощь Зелма, — у него есть отчим. До сих пор он считал его настоящим отцом. На самом же деле…

— На самом же деле, девонька, ты шутишь серьезными вещами! — Карлина протянула руку и взяла с подоконника горшок с пророщенными луковицами.

Большие, лучистые глаза Зелмы застыли, у меня занемела нога.

— Захочешь узнать, так узнаешь, — Проверив, довольно ли влаги луковицам, Карлина поставила горшок обратно на подоконник. — Отца своего видишь частенько. Больше ничего сказать не могу. Ступайте домой. Не дело путать воскресенья с буднями.

Долго я не мог вернуться на привычную орбиту. Слова о том, что отца вижу часто, повергли меня в смятение.

Зелма пришла в себя первой. Я это понял, когда она остановила на шоссе трактор К-700 и попросила подбросить нас до Цесиса. Тракторист был не слишком любезен. Как Зелме удалось его уломать, я не заметил.

Помнится, они толковали о приемах каратэ, о концертах «Boney M» в Москве. Когда мы в Цесисе сошли у вокзала, Зелма пообещала трактористу прислать какую-то брошюру.

И Рандольфа первой заметила Зелма. Точнее, машину. Рандольфа, хотя чернильно-синих «Жигулей» в Латвии не меньше, чем серых воробьев.

— Смотри, «Денатурат»! — воскликнула она. — Фары в стиле ретро, пестрые полоски на багажнике. Держу пари, это он.

Зелма оказалась права. Рандольф с Агритой, с отсутствующим видом, зато в обнимку, топали от вокзала.

— Чао, — сказала Зелма, — можно подумать, вы собрались пересечь Сахару.

— Без паники, joder mierda! — Плотной ладонью Рандольф шлепнул по карману своей штормовки. — Пара флаконов оздоровительного напитка. Жажда замучила. Сахару мы пересекли вчера.

Для Рандольфа не было большей радости, чем выставлять напоказ свои пороки. И ругаться по-испански. Просто так — для форса. Ругательства он выписывал из романов Хемингуэя. Выпивоху и демонического склада распутника Рандольф разыгрывал точно так же, как в школьные годы разыгрывал из себя моряка, щеголяя в тельняшке. На мой взгляд, типичный комплекс физической неполноценности интеллектуала. Чаще всего проявляется в избалованных, чрезмерной опекой испорченных детях: другие озорничают, а тебя мама за ручку ведет к учительнице музыки разучивать гаммы, другие дети на голове ходят, а ты изволь сидеть за столом и зубрить английские словечки.

Впрочем, Рандольфу нечего было стыдиться. Вступительные и прочие экзамены сдавал шутя. Свободно говорил по-английски. Умел формулировать мысли. Но, как говорил Большой, человек редко ценит то, что ему дано. Рандольф из кожи лез, лишь бы кто не подумал, будто мама все еще водит его за ручку.

— Это Агрита. Ее специальность — поцелуйчики, — сказал Рандольф.

Зелма разглядывала Агриту с дружеским интересом.

— Ты, Рандынь, крепко преувеличиваешь, — возразила Агрита.

— «Поцелуйчики» — это золотые колечки с двумя золотыми шариками. Модный массовый товар, — пояснила мне Зелма.

— Вы занимаетесь ювелирным делом?

— Вряд ли, — благодушно рассмеялась Агрита.

— Нет, она в самом деле специалистка. Ну покажи Калвису, что такое «поцелуйчик». Только, прошу, в пределах нормы. Ведь он у нас еще невинный.

— Ой, пожалуйста, без старомодных терминов, — сказала Агрита Рандольфу, при этом глядя на меня. Как мне подумалось, с немалым удивлением.

Агрита производила довольно странное впечатление. Все в ней казалось не в меру ярким. Начать хотя бы с коротко остриженной под мальчика взлохмаченной головки, — один локон фиолетовый, другой желтый, третий синевато-зеленый. Спортивная куртка ярко-красная, брюки ярко-зеленые. Лицо расцвечено всякого рода косметикой, совсем как у индейца. И в то же время веяло от нее какой-то простотой. Туповатый носик вертелся из стороны в сторону в неуемном любопытстве. Зубы, когда смеялась, блистали такой ослепительной белизной, будто она только и делала, что грызла яблоки.

— С фактами надо считаться, — не унимался Рандольф.

— Если это тебя интересует, — Зелма, как всегда, легко подстроилась к разговору, — учти, я тоже невинна.

— Калвис, как по-твоему, Агрита похожа на работницу, отлежавшую смену на станке?

Меня коробило от таких разговоров, но я не знал, как прервать ерничанье Рандольфа.

— Пожалуйста, не пугай его, — мягко попросила Агрита.

И как-то очень естественно, по-дружески чмокнула меня в одну щеку, потом в другую. После чего весело и, словно извиняясь, обратилась к Зелме:

— С женщинами я не целуюсь.

— Куда едете? — спросил я Рандольфа.

— В направлении Валмиеры. Один человечек давно зазывает покататься на планере. Но требуется летная погода. Как вам кажется, сегодня она летная?

— Погода отличная, только бы хмуру разогнать. — Агрита во всем находила причину для смеха.

— Не хмуру, а хмарь.

— Нет, милый, именно хмуру. Это из словаря моей бабушки.

— Твоя бабушка ничего не смыслит в лексикологии.

— Зато она разбирается в метеорологии. У нее ревматизм.

— Знаете что, — решила Зелма, — мы едем с вами.

— Ну что же… — Рандольф лениво шарил по карманам в поисках ключей. — При полной нагрузке «Денатурат» более устойчив на дороге.

— Но вам придется сделать небольшой крюк.

— Это куда еще?

— Поедем — увидите. Согласны?

Рандольф что-то проворчал. На восторженное согласие это мало походило. Но Зелма уже давала указания, как ехать.