Мужчина на всю жизнь - [9]

— И вам не нравится, что вы ощущаете эту «необходимость»? — Линн немного успокоилась.

— Не нравится.

— Почему?

Линн не стыдилась своего любопытства, ей нужно было узнать как можно больше об этом немногословном человеке, и она терпеливо ждала ответа. Но Пол, похоже, не собирался отвечать.

— Вы спрашиваете почему, — проговорил он наконец. — Вы задали не очень-то приятный вопрос. Во всяком случае, это довольно скверная история.

— Обожаю скверные истории, — рассмеялась Линн; она решила во что бы то ни стало добиться ответа.

— Вот как? Не уверен, что вам понравится моя история.

— И все-таки расскажите, — настаивала Линн. — В любом случае я все пойму, уверяю вас.

— Вас устроит сокращенный вариант?

Она кивнула и мысленно добавила: «Пока устроит».

— Отлично, тогда начнем. Родился в Голливуде тридцать семь лет назад. Мать — актриса. Отец был директором на одной из киностудий объединения «Фильмон». Между делом они успели обвенчаться раз по семь, но не друг с другом. Я родился где-то между его вторым, а ее третьим браками. Кроме меня, ни у отца, ни у матери детей никогда не было, и они любили меня, каждый по-своему. Это означало, что я получал все, что хотел и когда хотел. Образно выражаясь, мои родители были сторонниками воспитания методом пряника. — Пол криво улыбнулся. Перед тем как продолжить, допил остатки вина. — Я жил то у отца, то у матери — в зависимости от того, насколько добры и покладисты были их тогдашние супруги. Рос же в основном на съемочных площадках. Спал в фургонах, питался полуфабрикатами, терроризировал своих наставников и был независимым, как лагерный кот. В общем, был вполне счастливым.

— А где сейчас ваши родители? — Линн без труда представила себе маленького шалуна Пола, этакого «лагерного кота», ему, наверное, частенько приходилось мерзнуть под открытым небом, хотя он и утверждал, что был «вполне счастливым».

— Мой отец умер пять лет назад от сердечного приступа, а мать живет в Орегоне. Она занимается карликовыми лошадками и слушает голоса прошлого.

— Голоса прошлого?

— Связывается с духами умерших кинознаменитостей. Если вам нужно проконсультироваться, допустим, с Эрролом Флинном или с У.С. Филдс, вы ее клиент. Правда, она утверждает, что ей никак не удается добраться до Джеймса Дина.

— А, понятно, — кивнула Линн.

— Понятно? Неужели? — усмехнулся Пол. — Тогда, может быть, объясните, что именно вам понятно?

— Ваша мать немного странная, но, вероятно, очень интересная женщина.

— Да, пожалуй. Если забыть о ее «призвании», как она называет свое хобби, мать абсолютно нормальная. Думаю, она вам понравилась бы.

— Не сомневаюсь. Вы часто навешаете ее?

— Мы виделись перед моим отъездом сюда. Я нанес визит ей и ее нынешнему другу. Славный парень, — добавил Пол с улыбкой.

— Не сомневаюсь, — рассмеялась Линн.

Какое-то время они сидели молча. Легкий ветерок, подувший с Сены, растрепал волосы Пола, и он небрежным движением пригладил их. Солнце опустилось еще ниже, и теперь они сидели в тени. Поглядывая на Пола, Линн тихонько вздыхала. Она вынуждена была признать, что Мишель оказалась права: Пол действительно представлял опасность для «эмоционального здоровья женщин» — теперь Линн в этом не сомневалась.

— А сейчас ваша очередь, — проговорил он неожиданно. — Уверен, у вас есть своя история, которой вы хотели бы поделиться.

— Она вполне тривиальна, — улыбнулась Линн.

Ей хотелось, чтобы Пол продолжил свой рассказ, хотелось, чтобы он рассказал о своих женах. «Не торопи события, наберись терпения», — сказала Линн себе. Впрочем, ждать и терпеть она умела — этому ее научила борьба за Джеймса.

— И все-таки я хотел бы услышать вашу историю. — Пол пристально взглянул на нее.

— Что ж, пожалуйста… Я родилась в Сиэтле почти тридцать девять лет назад. Мои родители — Мэрилин и Уильям Страйт.

— Полагаю, что приближается сороковая годовщина их свадьбы, — перебил Пол.

— Не угадали. На самом деле — сорок четвертая.

Пол усмехнулся и покачал головой, но Линн, проигнорировав эту усмешку, продолжала:

— Закончив медицинские курсы, я вышла замуж и перебралась на острова, в канадскую провинцию Виктория. Мой муж Эрик работал там в одной из больниц. Он был врачом… — Линн тяжко вздохнула. — Сейчас там живут и мои родители, оба здоровые, бодрые старички. А перебрались они туда, чтобы быть со мной после… — Она снова умолкла.

Линн не могла говорить о своей жизни, не рассказав об аварии, потому что авария и была ее жизнью. Авария стала столь сильным ударом, что умолчать о ней или упомянуть лишь вскользь означало бы ничего не сказать о своей жизни. Линн редко об этом рассказывала не только потому, что воспоминания причиняли боль — с болью она могла справиться, — но и потому, что ее рассказ неизменно вызывал сочувствие к ним с Джеймсом, а они в сочувствии не нуждались.

— Если вам тяжело, Линн, не рассказывайте об этом, — сказал Пол, но она отрицательно покачала головой.

— Вы ведь знаете, что я вдова? Квинн или Эмили, конечно же, говорили вам об этом.

— Да, говорили.

— Муж попал в автомобильную аварию. — Линн помолчала и со вздохом добавила: — Это случилось солнечным субботним днем, в мае. — Ей никогда не забыть тот майский день, перевернувший всю ее жизнь. — Для Эрика это был первый год работы штатным врачом. Он пришел домой из больницы, но вдруг решил вернуться за какими-то записями, которые хотел просмотреть еще раз. Эрик был очень добросовестным, всегда все проверял, и не один раз… Так вот, он сказал, что только схватит записи и убежит, поэтому решил взять с собой Джеймса и дать мне возможность немного отдохнуть. К тому времени Джеймсу исполнилось два года, этот возраст — истинное наказание для родителей. Авария произошла всего в нескольких кварталах от дома. В них врезался какой-то грузовик, у которого при спуске с холма отказали тормоза. Водитель скончался на месте, Эрик прожил еще пять месяцев, но так и не пришел в сознание, а Джеймс получил травму черепа. Никто не ожидал, что ребенок выкарабкается, но он справился. Он борец, мой Джеймс…