Мужчина мечты. Как массовая культура создавала образ идеального мужчины - [22]
К концу 1950-х все привыкли видеть девушек, визжащих и падающих в обморок при виде своих любимых исполнителей-мужчин – кинозвезд, эстрадных и популярных певцов. Фрэнк Синатра – один из первых представителей этого типа любимцев женщин в США. Специальный корреспондент британской газеты The Guardian в Нью-Йорке так описывал влияние Синатры: «Психологи трезво оценили гипнотические характеристики его голоса и поразительный эффект, который он производит на впечатлительных девушек»[179]. Действительно ли это была форма гипноза, транса? Синатре поклонялись не меньше, чем Валентино. Девушки по-разному выражали преданность: одно за другим посещали его выступления, с гордостью носили галстуки-бабочки в горошек и короткие белые носки (которые позже стали называть bobby-soxers, то есть носочки для школьниц) – все в соответствии со вкусом своего героя. Историк Джон Сэвидж назвал Синатру «первой современной поп-звездой»[180]. Сцены массовой истерии, предшествовавшие выступлению Синатры в нью-йоркском театре «Парамаунт» в октябре 1944-го, Сэвидж называл первым ключевым событием в истории поп-музыки, ознаменовавшим собой рождение тинейджерства и в частности коллективной власти молодых женщин[181]. Эта новая власть подростка-фаната, ставшего потребителем, обусловила беспрецедентную популярность Элвиса Пресли в конце 1950-х, а чуть позже – британского поп-феномена, группы The Beatles.
В фильмах вроде «Пока, пташка» (Bye Bye Birdie, 1963) пародировалось поведение фанаток-подростков: девочки со свежими личиками в пышных платьях для выпускного «как у леди» падают в контролируемые обмороки, едва почувствовав приближение певца Бёрди, соблазнительно виляющего бедрами и явно напоминающего Элвиса. Ведь если Фрэнк Синатра и Джонни Рей трогали девушек до глубины души, то Элвис – а позже и The Rolling Stones – буквально сочились сексуальностью. The Beatles скорее напоминали соседских парней, их сексуальность была не такой вызывающей. Но сумасшествие, которое они провоцировали, ставило перед организаторами концертов сложные задачи и пугало современников. Музыкальный журналист Дориан Лински описал, как шотландец Энди Лотиан организовывал концерт The Beatles в Глазго в октябре 1963-го. Местная полиция и сам Лотиан очень боялись, что
девочки выйдут из-под контроля… Это напоминало осаду Мафекинга! Сущий ад. Девочки падали в обмороки, кричали, сиденья были мокрыми. Все в зале как будто вошли в измененное состояние сознания, какой-то коллективный транс. Ничего подобного я раньше не видел[182].
Современники пытались объяснить битломанию и поведение беспрецедентно молодых фанаток, буквально кипевших от страстных чувств к популярным кумирам и бой-бендам. Некоторые обвиняли самих девочек. В поразительно женоненавистнической статье в журнале New Statesman 1964 года британский журналист Пол Джонсон раскритиковал явление, которое назвал «угрозой битлизма». Он называл фанаток глупыми пустышками, которые «объелись дешевых конфет, размалевали лица косметикой из сетевых магазинов» и стоят «разинув рты, с остекленевшими глазами»[183].
Певица Марианна Фейтфулл, которая в конце 1960-х встречалась с Миком Джаггером, отзывалась о фанатках с большим сочувствием. Описывая, как публика вела себя на концертах The Rolling Stones, она припомнила одно выступление, на котором
практически с первой ноты песни «I’m a King Bee» тысячи одержимых подростков подняли нечеловеческий вой. Девушки начали выдергивать волосы, вставали на спинки сидений. Зрачки их были расширены, а тела сотрясала дрожь[184].
«Завывающие подростки вели себя так, словно были под кайфом», – заметила она. Пытаясь разобраться, чем именно разные члены группы привлекали слушательниц, Марианна предположила, что у Кита Ричардса был байронический стиль раненого романтического героя, а Джаггер со своей развязностью и андрогинностью походил скорее на древнегреческого бога: «Мик был их Дионисом, танцующим богом»[185]. Полвека спустя биограф Фиона Маккарти, куратор выставки в Национальной портретной галерее, посвященной Байрону, предположила, что как раз таки самого Джаггера, этот «центр притяжения истерических сексуальных фантазий», и стоило бы назвать Байроном двадцатого века[186]. На концерте The Rolling Stones в Гайд-парке в 1969 году в память утонувшего прямо перед этим событием члена группы, Брайана Джонса, Джаггер прочел стихотворение «Адонис» Перси Шелли. На певце была надета кружевная рубашка, и он, безусловно, отдавал себе отчет в том, какие ассоциации вызывает.
Социолог и феминистка Барбара Эренрейх доказывала, что битломания возникла из «мощного потока либидо девочек-подростков», и можно считать, что именно этот взрыв ознаменовал начало сексуальной революции[187]. Иными словами, фанатизм стал для девушек пространством, в котором можно было выражать желание. Потенциал для этой революции накапливался в 1950–1960-е, когда в головы «хорошим» девочкам вдалбливали, что женская сексуальность – это ценный товар, который можно обменять только на обручальное кольцо
