Мужчина ее мечты - [56]

Они с Максом всегда работали на одной волне. Игорь вообще был убежден, что близкие люди мыслят одну и ту же мысль в одно и то же время, а если нет, то это не близкие люди. И поэтому Макс вслух проговорил:

— Вы ведь до сих пор вместе?

Она утвердительно кивнула, продолжая улыбаться все так же безмятежно и спокойно. И после короткой паузы мягко-мягко сказала:

— Нобунага погиб. Почти сразу после вас.

* * *

Уэсуги считал, что ему до всего есть дело. Во всяком случае до того, к чему он приложил свою руку. Он не мог ни с того ни с сего забыть своих учеников. Не следует наивно полагать, что кодекс буси заставляет самурая слепо выполнять самые глупые приказы правителя. Вовсе нет. Чтобы заслужить такую верность и преданность, господин должен быть личностью незаурядной и отличаться храбростью, умом и многими иными качествами.

Поэтому Нобунага не считал высшей воинской доблестью — пасть в чужой стране, под чужим небом, исполняя нелепый приказ. С его точки зрения, распорядиться бойцами отряда «Фудо-мёо» таким страшным образом, погубить всех ни за что — предательство и преступление. И это соответствовало действительности.

О гибели ребят стало известно только благодаря Крису. Официально-то они убыли в долгосрочную командировку, и любого, кто интересовался целью и местом их назначения, могли обвинить чуть ли не в шпионаже. И даже если бы удалось открутиться от серьезных разборок, то строгое взыскание за несоблюдение дисциплины было гарантировано. И еще следовало молиться всем богам, что дешево отделался.

Что вызвало у нас подозрения, сейчас я уже сказать не могу. Однако Крис первым проявил инициативу — и тут же столкнулся с «сюрпризом».

— Представляешь, — возбужденно говорил он, кругами выгуливая меня по какому-то лысому скверику, потому что помещений мы рефлекторно опасались, — представляешь, их всех списали в тот же день. Это как же?

— Обычные ведомственные игры, — утешала его я. Но уже понимала, что какие там игры? При нынешнем беспределе это может значить только одно — пешки из игры выбыли. Но отчего?

— Я проследил их маршрут, — нервно ломал пальцы Крис. — В это же время в том же самом районе должен был следовать строго засекреченный караван с нехилой охраной. Улавливаешь?

— Золото?

— Ну и всякая прочая дребедень. Основательно кто-то готовится к выезду, барахла там всякого — жуть. Я посмотрел файлы охранников секретного каравана. Ну угадай, угадай, что с ними!

— Неужели все стерты?

— Правильно. Другое дело, что ваши клерки ничего как следует уничтожить не могут. Железо забито секретными сведениями, — зло усмехнулся хакер.

Я еще никогда не видела у него такого выражения лица. Он у меня, вероятно, тоже.

— Один умный человек как-то сравнил бюрократическую систему России и Германии. «В Германии приказ, данный сверху, идет вниз до последней инстанции, которая его осуществляет. В России же ниспосланный сверху приказ спускается вниз, доходит до последней инстанции, а инстанция идет к бабе», — процитировала я.

— Здорово, — восхитился американец, не раз носом упиравшийся именно в означенную проблему. Внезапно он взял меня за плечи и развернул лицом к себе:

— Послушай, тебе не хочется их наказать?

— Хочется, только я еще не знаю как. И не знаю, реально ли это.

Это только в голливудских триллерах одиночка может перелопатить систему и перетряхнуть ее старые тряпки. А у нас — система лагерей, тюрем и страх, засевший в подкорке на генном уровне.

— У тебя тоже страх? — очень серьезно спросил он.

— Тоже, — честно призналась я. — И не столько страх за себя, сколько страх, который я испытываю при осознании собственной слабости и беспомощности. А еще страх за близких людей.

— Но ведь демократия… — растерялся Крис.

— Раньше было гораздо хуже.

— Не представляю.

— Это огромное счастье, Крис, что ты не представляешь и не можешь себе представить.

— Валери… — Он почему-то называл меня всегда на французский лад, Валери, с ударением на последний слог. — Я должен сказать тебе кое-что еще. Но я не знаю как. Может, я стал слишком подозрительным — воздух России к этому располагает, только мне кажется, что Нобунага тоже перестал быть нужным. Во всяком случае, есть кто-то, кто в этом уверен.

— Глупости! — возмутилась я, холодея. — Кто станет резать курицу, несущую золотые яйца? Им же еще не раз и не два придется готовить пушечное мясо. Да, я не верю в борьбу за идеи, но хотя бы воровать это клятое золото кому-то придется!

— Вообрази, Валери, что один человек уже нагреб столько, что теперь ему нужно только сделать себе чистую биографию. Чтобы не осталось никого, кроме Бога, спросить за грехи.

— Мне кажется, в этом случае Богу нужно помочь, — предложила я.

— Согласен. — И Крис аккуратно сжал мою ладонь в своей медвежьей лапище. Он был большой и толстый, уютный, как плюшевый бурый мишка в натуральную величину.

Удивительный он человек: не от мира сего, весь в своих программах, чипах, сайтах, файлах. Не понимал и не принимал нашу действительность и ненавидел сталкиваться с ней за пределами Центра, терпеть не мог политику и только благодаря Интернету знал, кто сейчас президентом в США и в России — да и то случайно. Тем благороднее и отважнее представляется он мне. Не каждый может жертвовать собой во имя чужих, незнакомых и непонятных. Светлая ему память.