Музейный роман - [134]

— Э-э, сие дело небогоугодное, — сокрушённо покачал головой классик, — но коль уж хрома ты, Евушка, от чрева матери, то и проси его же об одолжении. Догони по-всякому, как только сумеется тебе, да и проси, проси, не останавливай намеренья своего.

«Вот тебе, Лёва, и квантовый компьютер, — подумала Ивáнова вне всякой связи с новым положением, в котором невольно очутилась, — как только оказываешься меж двух близких тебе людей, так непременно будто в клещах побывала между Царем Небесным и непонятным квантом. Про Бога, с какого боку ни помышляй, всё же куда как понятней. Как и про личное своё, если уж на то пошло, ведьминское».

— Я ещё спросить хотела у вас, — она снова обратилась к Гоголю, придав лицу просительный вид, — где бы мне его самого найти, Александра Андреевича, а то, я смотрю, погода начинает ухудшаться, и боюсь, как бы дождь не занялся. А мы ведь с ним так и не пообщались.

— Так, считай, уж и сыскала, — ободряюще хохотнул Николай Васильевич, — во-о-он он там, центр композиции саморучно подправляет, в шляпе серого колеру да с посохом, — присел который, меж нашим Иоанном, не упомню, как звать его, прости Господи, и другим, какой в морковном чепце, с бородкою небольшою такой, зришь?

— Зрю, — живо отреагировала Ева, — очень даже зрю теперь, дорогой вы мой. Спасибо. И пошла я, Николай Васильевич, надеюсь, встретимся ещё с вами.

Тем временем погода совсем переменилась, и, скорей, в нехорошую сторону. Откуда-то с востока наехала слабая туча, которой никто не ждал, и пока Ева беседовала с классиком — другом художника, туча та заметно расползлась, набрав неживого тёмного веса. Свет же, что к моменту явления Евы местному натурщицкому народу поливал округу так, что слепил и застил глаза, сильно поубавился, перекрытый наступающей на всех грозовой облачностью.

— Pausa di venti minuti! E qualcuno — ottenere infine, Mario, ho bisogno che sarà molto presto! [11] — внезапно выкрикнул мужчина в серой шляпе, поднявшись во весь рост.

То был Ивáнов. Тот, которого искала и нашла ведьма Ивáнова с подачи своего сострадательного мужчины с кристально чистою душой и небезукоризненно девственным прошлым.

— Александр Андреевич! — крикнула она ему. — Прошу вас, не исчезайте, пожалуйста, мне очень нужно с вами поговорить.

— Что такое? — удивился тот, обернувшись и в недоумении уставившись на незнакомку. — Это чья ж вы будете, барышня? Откуда здесь?

— Я Ивáнова, — быстро произнесла она, чтобы сразу же завладеть вниманием художника. — Ева Ивáнова, из Москвы. Николай Васильевич на вас указал — сказал, вы со мной непременно поговорите.

— Миколаюшка прислал? — тут же смягчился художник. — Ну, прошу, сударыня, прошу. В таком случае выслушаю несомненно нужду вашу, всенепременно.

— Не знаю даже, с чего начать, Александр Андреевич. — Ева немного смутилась, но сразу же продолжила: — Дело в том, что я знаю ваших родственников, я с ними встречалась в Обнинске, с сестрой вашего покойного внука. Или нет, я бы даже сказала, правнука, это ещё нужно подсчитать. Он, как и вы, тоже Александр Андреевич. А она, получается, внучка. Или нет. Тоже правнучка ваша. Анна Андреевна. И внучка у них, Сашенька. Тоже Ивáнова. Психолингвист, закончила МГУ.

— Может, воды? — вежливо поинтересовался ещё один классик и крикнул, не оборачиваясь: — Ehi, dare acqua a qualcuno, signora non si sente! [12] — И вновь обратился к ней: — Так, стало быть, в Обнинске встречались, говорите? Любопытно б знать, где же именно таковое местоположение?

Принесли воду в латунном стакане. Ева сделала большой глоток, поставила на землю.

— Лучше? — участливо осведомился Ивáнов. — Отпустило маленько, милая? Такое нередко перед грозой случается, будто всю голову вашу непомерной тяжестью обжимает и давит после, давит, давит нестерпимо.

— Я понимаю, — с печалью в голосе произнесла она, — вы меня, верно, за душевнобольную принимаете, а только поверьте, я говорю вам чистую правду, нисколечко не приукрашиваю. Просто я… как бы это сказать… просто я немного не отсюда, я как бы зашла нечаянно и точно так же уйду, вам от меня никакого беспокойства не будет. Но… — она посмотрела на него с надеждой, — быть может, что-то посоветуете сами?

— В каком рассмотрении, милейшая?

Еве показалось, что внезапно и тон его, и всё расположение, с которым поначалу встретил её, разом куда-то откатились. Да иначе и быть не могло, подумала она, кто он и где я. В смысле, откуда. И вообще, коли встать на его место и вслушаться в эту мою ахинею, то мало не покажется, ни по какому.

Внезапно подул ветер… такой же свежий, как и тот, прежний, однако на этот раз он уже не нёс с собою скупого аромата пустыни. Сам дух его переменился, насыщая окрестность влагою и отметая всё остальное, ещё недавно щекотавшее ноздри.

Облака расступились, воды местного Иордана, что чуть поодаль от пейзажного расположения художественной группы отворачивали в сторону тугой излучиной, вспенились, забурлили. Быстрые сумерки, неслышным гулом пролетев над голубыми горами, заиграли складками тёмно-синего плаща, нежно коснулись суровых, выщербленных временем камней. По склону холма, едва касаясь стопами земли, шёл Марио, исчезнувший натурщик. Он никуда не спешил и ни на что не взирал, сохраняя невозмутимый покой. Он просто шёл к людям, которые ждали избавления, каждый своего.