Музей воров - [16]
Шинью неуверенно кивнул.
— Документы за последние пять лет подойдут?
— Для начала. Пойдите и принесите их. Быстро.
Шинью вышел из кабинета с видом, словно он забыл, за чем вообще пошел. Комфорт склонился и прошептал на ухо Хоуп:
— Под столом.
Хоуп отодвинула кресло и заглянула под стол. И там, в самом углу, лежал обрывок ленты с церемонии Разделения, измятый и грязный (но все еще узнаваемый).
— Ага! — сказала Хоуп и сжала губы, чтобы Комфорт не увидел ее радости.
Бриззлхаунд
— Почему они задают эти вопросы? Чего они хотят? Эй, просыпайся! Я с тобой разговариваю! Что им нужно?
Голди зевнула и пробормотала:
— Уходи, Джуби! Что ты вообще делаешь в моей комнате?
Она потянулась, про себя ожидая, что охранная цепь прервет это движение. Этого не случилось. Девочка изумленно открыла глаза…
Рядом с ней на коленях сидел мальчик. У него было грязное лицо. Его черные волосы торчали во все стороны, а на плече, так близко, что девочка разглядела морщинистые веки и почувствовала мускусный запах перьев сидел… сидела слотерберд!
Она попыталась отползти на другой край матраса, но мальчик схватил ее за руку.
— Почему Хранителям нужны наши документы?
— Отпусти меня!
Мальчик пожал плечами и разжал руку.
— Поступай как знаешь, — сказал он. Однако птица на его плече мигнула и посмотрела на Голди так, словно у девочки не было никакого права здесь находиться. Никакого.
Голди поднялась на ноги.
— Ну? — спросил мальчик. — Почему им так нужны документы?
— Докуме-е-е-е-енты, — проскрипела птица. Ее огромный клюв был в считанных сантиметрах от лица мальчика, но тот, казалось, не обращал на это внимание.
Голди постаралась взять себя в руки.
— Я… я не знаю!
Мальчик в отвращении покачал головой.
— Они никогда прежде не обращали на нас внимания. Но сейчас пришла ты и привела их. Ты во всем виновата!
Когда девочка услышала это, то с нее слетел последний сон, и Голди вспомнила что натворила…
Секунду она не могла пошевелиться от ужаса. Мама и папа попадут в суд, а потом их отправят в дом Покаяния. И это все из-за нее.
Она сглотнула.
— Мне надо вернуться, — прошептала она, чувствуя, как ее начинает тошнить от страха.
— Куда вернуться? — спросил мальчик.
— Куда-а-а? — проскрипела птица.
— К… К Хранителям. Я… я скажу им что это… это я. — Голди закусила губу. — Они должны посадить в тюрьму меня, а не мама и папу.
Она попыталась открыть дверь, которая вела в выставочные залы музея, но она была заперта.
— У тебя есть ключ?
— Может быть, — сказал мальчик. — А может и нет.
Он развернулся и ушел.
Голди побежала следом, стараясь держаться подальше от слотерберд.
— Ты слышишь? Я собираюсь сдаться.
— О да, это нам, конечно, поможет, — саркастично заметил мальчик.
Голди покраснела.
— Вы не можете держать меня против моей воли!
— А никто тебя и не держит, — ответил мальчик.
— Ты держишь! Дверь заперта!
— Ты не можешь пройти через одну маленькую закрытую дверь? — мальчик фыркнул. — Даже не знаю, почему Шинью считает, что ты можешь быть нам полезна.
Голди замерла. Она почти забыла, что она пришла сюда не случайно, а что ее привели. Привели.
— Полезной? — переспросила она. — Что ты имеешь в виду?
— Ничего, — бросил мальчик через плечо.
— Почему Шинью привел меня сюда? Почему спрятал? Чего он хочет?
— Ниче-е-его-о-о! — каркнула слотерберд.
— Я возвращаюсь! — крикнула Голди в спину мальчику.
Тот тяжело вздохнул и развернулся.
— Послушай, — сказал он, — ты можешь идти, куда заблагорассудится. Мне все равно. Если тебе нравятся эти драгоценные Хранители, то можешь отдаться на их милость…
— Я не люблю их! Я их ненавижу!
— … но твоим родителям это не поможет, — голос мальчика стал горьким. — Их все равно отправят в Дом Покаяния. А тебя отправят в Приют. А это намного хуже.
— При-и-и-ию-ут!
Голди не могла в это поверить. Но глубоко в душе она знала, что мальчик прав. Как только Хранители ловили кого-либо, они уже не отпускали свою добычу.
Мама! Папа! Мне так жаль!
Она бы расплакалась, преисполненная страха, вины и ярости, но мальчик и птица продолжали на нее смотреть. А потому она сказала как можно спокойнее:
— В таком случае я… я… я пойду в Спок.
— О да, это хороший выход, — сказал мальчик, отворачиваясь. — Хотя, оставшись здесь, ты бы могла помочь.
Он ехидно усмехнулся.
— Хотя я лично сомневаюсь.
— Помочь? — спросила Голди. — Ты имеешь в виду помочь маме с папой? Как?
Ответом ей было только насмешливое карканье птицы. Они с мальчиком уже скрылись из виду, затерявшись за полками и шкафами.
Голди снова попробовала открыть дверь, хотя уже знала, что та не откроется. Она чувствовала, что балансирует на лезвии ножа. С одной стороны находился Споук, родственники мамы и безопасность, если до них дойти. А с другой были музей с его тайнами и опасностями (слотерберд!)… и возможность помочь.
Когда она догнала мальчика, тот казалось, был ни капельки не рад ее видеть. Птица на его плече словно стала больше и чернее.
— Эм… как зовут эту птицу? — спросила Голди.
— Ее, — сказал мальчик. — Ее зовут Морг.
— Мо-о-о-о-о-о-орг, — слотерберд встряхнула перьями и посмотрела на Голди.
Девочка отступила.
— Она… она кусается?
Рот мальчика искривился в неприятной улыбке.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.