Музей Монстров - [31]

– В любом случае я принесу сыр и печенье.

– Я ничего не хочу, – повысил он голос.

Мэри покорно пригнула голову и украдкой взглянула на мужа.

– Но ты должен поужинать. Мне это не составит труда, дорогой. Я и сама с тобой поем. Что ты хочешь, свинины или баранины? В нашем холодильнике есть и то, и другое. Выбирай.

– Да забудь ты о еде, – вскричал он.

– Но, милый, как же без ужина? Давай я все приготовлю, а ты потом посмотришь и решишь окончательно – кушать или не кушать.

Она встала и положила вязание на стол перед лампой.

– Сядь, – сказал он. – Сядь, я прошу тебя.

И вот тогда Мэри испугалась по-настоящему. В ее больших глазах сверкнули слезы обиды. Она медленно опустилась на стул и положила дрожавшие ладони на почти готовые ползунки. Он хмуро поставил пустой бокал на стол и тяжело вздохнул.

– Мэри, я должен кое-что тебе сказать.

– Да, милый? Что-то случилось?

Какое-то время он молчал, опустив голову. Свет лампы освещал его волосы и лоб, оставляя в тени нижнюю часть лица. Она видела, как подергивается жилка в уголке его глаза.

– Наверное, это будет для тебя большим ударом, – сказал он. – Но ты должна знать правду. Мне очень неловко, Мэри. Надеюсь, ты поймешь меня и простишь. Как бы там ни было, я решил рассказать тебе обо всем… Прямо сейчас!

И он рассказал ей о своей новой семье. Для этого не потребовалось много времени – каких-то пять или шесть минут. От ошеломления и ужаса у Мэри сдавило горло. Она молча смотрела на него, и с каждым словом он становился все дальше и дальше от нее. Сердце пронзила боль, и с губ сорвался тихий стон.

– Мне очень жаль, Мэри, – говорил он. – И я знаю, что покидать тебя в такое время подло, но у меня нет другого выбора. Конечно, я оставлю тебе этот дом и деньги. Если хочешь, мы можем даже иногда встречаться. Но пойми, я люблю ее и ничего не могу с собой поделать. Только не поднимай скандала, ладно? Это очень плохо отразиться на моей работе.

Она закрыла глаза и покачала головой. Нет, не надо все воспринимать всерьез. Он просто шутит. Или это дурной сон, который скоро кончится. Если вести себя по-старому, как будто она ничего не слышала, жизнь вернется в прежнее русло. А потом она проснется, и все будет хорошо.

– Я пойду приготовлю ужин, – прошептала она, и на этот раз он даже не пытался остановить ее.

Мэри шла по ковру и не чувствовала ног. Она вообще ничего не чувствовала – разве что легкую тошноту. Мебель, стены и вещи стали какими-то новыми и недобрыми – лестница на второй этаж, выключатель, холодильник… Тело действовало как хорошо настроенный автомат. Рука сама потянулась в морозильник, наткнулась на что-то твердое и вытащила большой сверток, обернутый в несколько слоев бумаги. Она машинально развернула обертку и поднесла предмет к глазам.

Баранья ножка.

Да, если приготовить ее на ужин, сердце перестанет болеть, и все пойдет по-прежнему. Мэри вцепилась обеими руками в торчавшую кость и медленно пошла на кухню. Проходя через гостиную, она увидела мужа, который стоял к ней спиной у окна.

Услышав ее шаги, он тихо выругался и, не оборачиваясь, сказал:

– Мэри, хватит этой суеты. Не надо никакого ужина. Я сейчас уеду.

И тогда буря чувств прорвалась наружу. В одном порыве Мэри Мелони подбежала к нему и, подняв над головой замороженную баранью ножку, с силой опустила ее на затылок мужа.

С таким же успехом она могла ударить его и стальной дубиной. Мэри с ужасом отступила на шаг. Он медленно повернулся к ней, недоуменно осмотрел комнату, затем покачнулся и с грохотом упал на ковер, задев и опрокинув маленький столик.

Глухой стук тела вывел ее из шока. Почувствовав холодную волну, пробежавшую по спине, она отошла подальше и замерла, обиженно поглядывая на распростертую фигуру мужа. Руки по-прежнему сжимали кость злополучной бараньей ножки.

Вот и конец, сказала она себе. Я убила его.

Невероятно, но ее ум вдруг стал ясным и светлым. Мысли хлынули потоками холодного и отрезвляющего дождя. Мэри быстро оценила дальнейший ход событий. Как жена полицейского, она прекрасно понимала, что впереди ее ожидает наказание. И Мэри знала, каким оно будет.

Вот и хорошо, подумала она. По крайней мере, в ее жизнь не войдут бессонные ночи и долгие вечера, когда холод одиночества превратит душу в комочек льда, а воспоминания иссушат сердце неодолимой тоской. Она умрет, и смерть принесет облегчение. Но, с другой стороны, ей надо подумать и о своем будущем ребенке.

Что делает закон с беременными убийцами? Неужели она казнят и мать, и дитя? Наверное, суд отложит наказание на три-четыре месяца, а потом, после родов, приговор приведут в исполнение. И все-таки эти бюрократы могут что-то перепутать. Она часто слышала от мужа о судебных ошибках и прочих печальных недоразумениях.

Мэри Мелони сомневалась. И она решила не испытывать судьбу. Пальцы, сжимавшие кость, совсем занемели от холода. Мэри отнесла мясо на кухню, положила его решетку печи и включила духовку. Вымыв руки, она поднялась по лестнице в спальную и села у зеркала. Немного румян, яркая помада для губ – и лицо перестало напоминать безжизненную маску. Мэри изобразила смущенную улыбку. Лицо искривилось в кислой гримасе. Она сделала еще одну попытку.