Музей Монстров - [30]

Конни не могла воспользоваться этой разобранной машиной. Но ее внезапно осенила идея. Она отвернула крышку бензобака. В тот же миг из дома послышался треск и звон разбитой посуды. Сняв машину с ручного тормоза, Конни вытолкала ее из укрытия. Просунув шланг в бак, она высосала воздух и пустила струю бензина на тряпки и сидения салона. Ей было жаль деревья и кусты, но выбирать не приходилось. Вытащив из кармана коробок, она чиркнула спичкой и бросила ее на облитую бензином ветошь. Тряпки вспыхнули, затем огнем занялась машина.

Отбежав в темноту, Конни следила за домом и дорогой. К горлу подступали рыдания, но она знала, что люди в городе увидят пожар. Они подумают, что это горит ее дом. Друзья и знакомые помчатся на помощь. Приедут пожарные и полиция. Они схватят преступника и вернут невинным жертвам похищенные вещи.

Из дома выбежала темная фигура. Мужчина бросился к машине, намереваясь сбить огонь. Но это было невозможно, и он понял, что игра проиграна. Даже его перекрученный глупый ум осознавал, что ему не уйти от правосудия. А на дороге за молом уже показались огни сигнальных маяков и фар. Сирены пожарных и полицейских машин звучали все громче и громче.

Конни заплакала. Ей было жаль себя, сгоревшие деревья и кусты. И еще она горевала о миссис Уинстон. Да, один из бандитов пытался убить ее. Она могла стать новой жертвой тех, кто грабил и калечил горожан. Но Конни оплакивала горе пожилой вдовы. Там на площадке возле дома, озираясь, как загнанный зверь, стоял озлобленный преступник. И миссис Уинстон была его матерью.

Роальд Дал Баранья ножка

В комнате было тепло и чисто. Она задернула шторы и включила две лампы на столе – свою и ту, что освещала пространство у пустого кресла. Чуть сбоку на полке буфета стояли два высоких бокала, графинчик с содовой водой и бутылка виски. В прозрачном термосе виднелись кубики льда. Мэри Мелони ожидала возвращения мужа.

Она вновь и вновь посматривала на часы, но беспокойство не имело к этому ни малейшего отношения. Просто ей нравилось следить за тем, как убегали минуты, и приближался долгожданный миг – миг встречи с любимым мужчиной. Она улыбнулась и, сладко вздохнув, склонилась над вязанием. Мэри находилась на шестом месяце беременности. Ее кожа будто светилась изнутри. Мягкий рот и милая улыбка придавали лицу безмятежный вид, а глаза казались большими, глубокими и темными.

Когда до пяти часов осталось десять минут, она начала прислушиваться, и через несколько мгновений – какая пунктуальность! – на аллее раздался скрип тормозов, тихо хлопнула дверь машины, и мимо окон мелькнула тень. Услышав щелчок замка входной двери, Мэри отложила вязание и пошла в прихожую, чтобы поцеловать мужа сразу, как только он войдет.

– Здравствуй, милый, – сказала она.

– Привет, – ответил он.

Она подхватила его плащ, быстро повесила одежду в шкаф и поспешила в гостиную, чтобы приготовить напитки – покрепче для него и послабее для себя. Потом Мэри вернулась к вязанию, заранее зная, что муж сейчас сядет напротив, возьмет свой бокал, и кубики льда звякнут о тонкое стекло.

Она наслаждалась такими моментами. Она могла бы рассказать обо всем, что случиться дальше. Ее муж не скажет ни слова, пока не выпьет первый бокал, и она тоже будет сидеть и молча смотреть на него, упиваясь тихой радостью после долгих часов ожидания. В присутствии этого мужчины ее переполнял восторг. От него исходило какое-то уютное мужское тепло, и она чувствовала его, когда они оставались вместе. Мэри любила в нем все – и как он сидел, и как входил в комнату, и эти медленные шаги по ковру гостиной. Она любила его отрешенный взгляд, колючие искорки в глазах и усталую молчаливость, которая исчезала после бокала виски.

– Еще один трудный день, дорогой?

– Да, – ответил он. – О Боже, как я устал.

И тут ее муж сделал нечто необычное. Он поднял бокал и одним глотком осушил его до дна. Она не видела этого момента. Но услышав, как кубики льда упали на дно, Мэри удивленно подняла голову и увидела в его руке пустой бокал. Муэ опустился в кресло, затем резко вскочил на ноги и нервно зашагал по комнате.

– Я приготовлю тебе еще! – сказала она, поднимаясь со стула.

– Сиди, – ответил он и налил себе сам.

Мэри заметила, что он почти не разбавлял виски содовой.

– Милый, если хочешь, я приготовлю ужин.

– Не надо.

Она с сочувствием смотрела, как он напряженно потягивал темно-желтый напиток.

– Я думаю, это просто свинство, что такого пожилого полицейского гоняют по улицам, как мальчишку. Неужели они не понимают, что человеку твоего возраста уже трудно проводить весь день на ногах?

Он не ответил, и она снова склонилась над вязанием. Каждый раз, когда муж поднимал бокал, она слышала позвякивание льда о стекло.

– Милый, может быть нарезать сыр? Извини, сегодня четверг, и я не делала ужин.

– Мне ничего не надо, – ответил он.

– Если ты решил не ходить в ресторан, то еще не поздно, – продолжала она. – В холодильнике есть мясо и овощи. Я могу приготовить такое объедение, что пальчики оближешь, и тебе даже не придется вставать с кресла.

Она ждала ответа. Ее устроил бы любой намек – улыбка, легкий кивок или взмах руки. Но он не обращал на нее никакого внимания.