Музей моих тайн - [112]

Шрифт
Интервал

Причина смерти: утопление. Это что-то из шекспировской «Бури»: «…спит на дне морском… два перла там, где взор сиял…»[69] Ныряльщики за жемчугом в Южно-Китайском море, изображенные на перламутровой шкатулке. Но я все равно не могла вспомнить никого по имени Перл и никакой сестры-близнеца.

Неужели я утопила собственную сестру? Разве такое бывает? Я даже сама себя не смогла утопить. Я открыла серебряный медальон и снова увидела две свои детские фотографии — я уже однажды видела их, когда мы заглянули к Банти в тумбочку. Я очень долго смотрела на фотографии в медальоне, прежде чем сообразила, что одна из них — вовсе не я, а моя сестра. Я вглядывалась до боли в глазах, пытаясь понять, которая — я, а которая — нет. Но даже под страхом смерти не могла бы сказать, кто из них — ложная Руби, истинная Перл.

Я сложила бумаги обратно в коробку и закрыла дверь гардероба. К тому времени, как мистер Беллинг привез Банти домой, я уже легла в постель и притворилась спящей, когда Банти заглянула ко мне (она в последнее время завела такую привычку — надо полагать, проверяет, дышу ли я еще). Но вдруг я, сама не знаю почему, передумала и рывком села в постели, так что Банти слегка вскрикнула, словно у нее на глазах зомби вдруг выскочил из могилы. Я включила ночник и взмахнула серебряным медальоном:

— Почему мы никогда об этом не говорили?

Молчание Банти меня напугало — я не знала, что в нем прячется. В конце концов она нервно сглотнула и произнесла:

— Ты забыла.

— Я забыла? Что значит «я забыла»?

— Ты все это вычеркнула из памяти. Амнезия, — коротко сказала Банти. Она умудрилась вложить в голос легкое раздражение, даже произнося эти чудовищные, сотрясающие землю, судьбоносные слова. — Доктор Хэддоу сказал, что это, наверно, к лучшему — после того, что случилось.

Банти уже наполовину исчезла за дверью, но что-то ее остановило.

— Мы все решили, что это к лучшему. В конце концов, никто из нас не хотел вспоминать лишний раз о том, что случилось.

— Но нельзя же просто взять и вычеркнуть такое! — заорала я. — Нельзя притвориться, что человека не было, не говорить про него, не смотреть на фотографии…

Банти почти совсем исчезла за дверью — остались только рука и голос.

— У нас есть фотографии. И конечно же, мы о ней говорили — ведь это ты ее забыла, а не мы.

— Да, всегда я виновата!!! — закричала я, и между нами упало молчание. Оно растягивалось, ширилось и становилось странно осязаемым, каким-то водянистым, заключая нас в ловушку, пока уже неизбежный вопрос не упал с моих губ в озеро молчания, распространяя волны: — Как я убила свою сестру?

Волны дошли до Банти, и она вздохнула.

— Ты толкнула ее в воду, — сказала она ровным голосом. — Это был несчастный случай, ты не понимала, что делаешь, тебе было всего четыре года.

— Несчастный случай? — эхом повторила я. — Послушать Беллинга, так я — хладнокровная убийца.

У матери хватило совести изобразить недовольство.

— Он совершенно зря говорил с тобой об этом… — Она поколебалась. — Одно время я действительно винила тебя, но, конечно, это был несчастный случай…

Ее голос сошел на нет, и она устало сказала:

— Это было очень давно, и незачем ворошить прошлое, — и уже полностью исчезла за дверью спальни.

Но через несколько минут вернулась и села на край моей кровати. Взяла у меня медальон и долго сидела, не говоря ни слова.

— Которая? — спросила я наконец. — Которая здесь Перл?

Она показала на фотографию слева и сказала:

— Моя Перл.

И заплакала.

* * *

О нет, опять началось: вниз, вниз, вниз — в темное назад, в провал времени. Будет ли этому конец? Вот пролетает Уголек, держась за Денизу, за ними — Дейзи-и-Розин кукольный дом, и я повторяю про себя: «Руби и Перл, Руби и Перл, две драгоценности» — и тут же вижу сундук сокровищ ведьмы из «Гензеля и Гретель», он полон опалов с утиное яйцо, сердечек-рубинов, алмазов-айсбергов, изумрудов — ледниковых озер, сапфиров, подобных осколкам летнего неба, и перламутра — огромные переливающиеся пластины, нанизанные в ожерелья, они высыпаются волнами по бокам сундука, и я протягиваю руку и пытаюсь вцепиться в ожерелье, но рука скользит по гладким поверхностям, и я лечу дальше, головой вниз, сквозь град булавок и дождь перламутровых пуговиц, подобный метеорному дождю, мимо невидимого диктора, произносящего: «Руби Леннокс! Это твоя жизнь!», и Попугай скрипит прямо мне в ухо, а потом, благо Шкаф наделил его даром речи, говорит: «Рубизаткнисьрубизаткнись».

* * *

А потом — просто чернота, глубокая, глухонемая, она тянется вечно, и я ныряю в нее все глубже и глубже, как ныряльщик за жемчугом на перламутровой шкатулке, и вдруг — вспышка! Впереди загорается свет, и я думаю: «Это — свет в конце света» — и понимаю, что я, видимо, долетела до самого дна Шкафа. Посреди света стоит маленькая фигурка, и чем ближе я подлетаю, тем она ярче, она стоит, как Венера Боттичелли, в огромной перламутровой раковине, бледной, опалесцирующей, и вот я уже могу до нее дотянуться — до нее, моей сестры, моего двойника, моего зеркала, осиянного улыбкой, она что-то говорит, тянет ко мне ручки, ждет меня, но я не слышу ничего, кроме боя часов у себя в голове, четыре, пять, шесть, и еще кто-то скулит и царапается в дверь; и опять чернота, чернота, как шерстяной саван, чернота хочет забраться внутрь меня, она забивает мне рот и нос и уши, как густое, черное руно, и я понимаю, что меня хоронят заживо и это земля сыплется мне на гроб и попадает внутрь через крохотные щелки. Щелки света…


Еще от автора Кейт Аткинсон
Большое небо

В высшую лигу современной литературы Кейт Аткинсон попала с первой же попытки: ее дебютный роман «Музей моих тайн» получил престижную Уитбредовскую премию, обойдя «Прощальный вздох мавра» Салмана Рушди, а цикл романов о частном детективе Джексоне Броуди, успевший полюбиться и российскому читателю («Преступления прошлого», «Поворот к лучшему», «Ждать ли добрых вестей?», «Чуть свет, с собакою вдвоем» – а теперь и «Большое небо»), Стивен Кинг окрестил «главным детективным проектом десятилетия». Суммарный тираж цикла превысил три миллиона экземпляров, а на основе первых его книг телеканал Би-би-си выпустил сериал «Преступления прошлого» с Джексоном Айзексом в главной роли. Джексон Броуди поселился в крошечной приморской деревушке в северном Йоркшире, где ему иногда составляют компанию сын и дряхлый лабрадор, и печально ожидает свадьбы своей дочери.


Преступления прошлого

Кейт Аткинсон — один из самых уважаемых и популярных авторов современной Британии. Ее дебютный роман получил престижную Уитбредовскую премию, обойдя многих именитых кандидатов — например, Салмана Рушди с его «Прощальным вздохом мавра». Однако настоящая слава пришла к ней с публикацией «Преступлений прошлого» — первой книги из цикла о кембриджском частном детективе Джексоне Броуди. Роман вызвал бурю восторга и у критиков, и у коллег по цеху, и у широкого читателя, одним из наиболее ярых пропагандистов творчества Аткинсон сделался сам Стивен Кинг.


Ждать ли добрых вестей?

Кейт Аткинсон прогремела уже своим дебютным романом, который получил престижную Уитбредовскую премию, обойдя многих именитых кандидатов — например, Салмана Рушди с его «Прощальным вздохом мавра». Однако настоящая слава пришла к ней с публикацией «Преступлений прошлого» — первой книги из цикла о кембриджском частном детективе Джексоне Броуди. Роман вызвал бурю восторга и у критиков, и у коллег по цеху, и у широкого читателя, одним из наиболее ярых пропагандистов творчества Аткинсон сделался сам Стивен Кинг.


Поворот к лучшему

Кейт Аткинсон прогремела уже своим дебютным романом, который получил престижную Уитбредовскую премию, обойдя многих именитых кандидатов — например, Салмана Рушди с его «Прощальным вздохом мавра». Однако настоящая слава пришла к ней с публикацией «Преступлений прошлого» — первой книги из цикла о кембриджском частном детективе Джексоне Броуди. Роман вызвал бурю восторга и у критиков, и у коллег по цеху, и у широкого читателя, одним из наиболее ярых пропагандистов творчества Аткинсон сделался сам Стивен Кинг.


Чуть свет, с собакою вдвоем

Кейт Аткинсон прогремела уже своим дебютным романом, который получил престижную Уитбредовскую премию, обойдя многих именитых кандидатов — например, Салмана Рушди с его «Прощальным вздохом мавра». Однако настоящая слава пришла к ней с публикацией «Преступлений прошлого» — первой книги из цикла о кембриджском частном детективе Джексоне Броуди. Роман вызвал бурю восторга и у критиков, и у коллег по цеху, и у широкого читателя, одним из наиболее ярых пропагандистов творчества Аткинсон сделался сам Стивен Кинг.


Жизнь после жизни

«Что, если у нас была бы возможность проживать эту жизнь снова и снова, пока не получится правильно?»В Лисьей Поляне, метелью отрезанной от внешнего мира, рождается девочка — и умирает, еще не научившись дышать.В Лисьей Поляне, метелью отрезанной от внешнего мира, рождается та же девочка — и чудом выживает, и рассказывает историю своей жизни.Рассказывает снова и снова. Пока не получится правильно прожить двадцатый век: спастись из коварных волн; избегнуть смертельной болезни; найти закатившийся в кусты мячик; разминуться с опасным ухажером; научиться стрелять, чтобы не промахнуться в фюрера.Впервые на русском — самый поразительный бестселлер 2013 года от автора таких международных хитов, как «Человеческий крокет» и романы о частном детективе Джексоне Броуди («Преступления прошлого», «Поворот к лучшему», «Ждать ли добрых вестей?», «Чуть свет, с собакою вдвоем»), которые Стивен Кинг назвал «лучшим детективным проектом десятилетия».


Рекомендуем почитать
Спецпохороны в полночь: Записки "печальных дел мастера"

Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.


Черные крылья

История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.


Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Три сестры

Маленькие девочки Циби, Магда и Ливи дают своему отцу обещание: всегда быть вместе, что бы ни случилось… В 1942 году нацисты забирают Ливи якобы для работ в Германии, и Циби, помня данное отцу обещание, следует за сестрой, чтобы защитить ее или умереть вместе с ней. Три года сестры пытаются выжить в нечеловеческих условиях концлагеря Освенцим-Биркенау. Магда остается с матерью и дедушкой, прячась на чердаке соседей или в лесу, но в конце концов тоже попадает в плен и отправляется в лагерь смерти. В Освенциме-Биркенау три сестры воссоединяются и, вспомнив отца, дают новое обещание, на этот раз друг другу: что они непременно выживут… Впервые на русском языке!


Горничная

Молли Грей никогда в жизни не видела своих родителей. Воспитанная любящей и мудрой бабушкой, она работает горничной в отеле и считает это своим призванием, ведь наводить чистоту и порядок – ее подлинная страсть! А вот отношения с людьми у нее не слишком ладятся, поскольку Молли с детства была не такой, как все. Коллеги считают ее более чем странной, и у них есть на то основания. Так что в свои двадцать пять Молли одинока и в свободное от работы время то смотрит детективные сериалы, то собирает головоломки… Однако вскоре ее собственная жизнь превращается в детектив, в котором ей отведена роль главной подозреваемой, – убит постоялец отеля, богатый и могущественный мистер Блэк.


Весь невидимый нам свет

Впервые на русском — новейший роман от лауреата многих престижных литературных премий Энтони Дорра. Эта книга, вынашивавшаяся более десяти лет, немедленно попала в списки бестселлеров — и вот уже который месяц их не покидает. «Весь невидимый нам свет» рассказывает о двигающихся, сами того не ведая, навстречу друг другу слепой французской девочке и робком немецком мальчике, которые пытаются, каждый на свой манер, выжить, пока кругом бушует война, не потерять человеческий облик и сохранить своих близких.


Татуировщик из Освенцима

Основанный на реальных событиях жизни Людвига (Лале) Соколова, роман Хезер Моррис является свидетельством человеческого духа и силы любви, способной расцветать даже в самых темных местах. И трудно представить более темное место, чем концентрационный лагерь Освенцим/Биркенау. В 1942 году Лале, как и других словацких евреев, отправляют в Освенцим. Оказавшись там, он, благодаря тому, что говорит на нескольких языках, получает работу татуировщика и с ужасающей скоростью набивает номера новым заключенным, а за это получает некоторые привилегии: отдельную каморку, чуть получше питание и относительную свободу перемещения по лагерю.