Муза винодела - [30]

— Этьен, не хотите ли поужинать с нами сегодня? — продолжала Симона. — Скажем, в восемь. Я жду ребенка, Рафаэль — его отец. Мы решили это отпраздновать.

Роза хмыкнула. Симона улыбнулась. Рафаэль закатил глаза, поражаясь, с какой невозмутимостью она сообщает эту новость. И в то же время ему хотелось улыбнуться.

— Так, значит, вы будете? Чудесно. До свидания.

Закончив разговор, Симона вернула ему телефон. На ее губах заиграла хорошо знакомая Рафаэлю улыбка.

— Эта новость заставит его советников изрядно понервничать. Ну а вы, Роза, можете теперь раструбить об этом хоть всему миру.

Роза улыбнулась:

— Как прикажете, мадемуазель.

Ах, Симона! Принцесса до кончиков ногтей. Чувственная и очень хитрая принцесса.

— Знаешь что? — заявила она, беря его под руку и обводя взглядом холл. — Я думаю, мне здесь начинает нравиться.

Этьен прибыл без четверти восемь и привез два подарка. Маленький томик стихов в кожаном переплете — Рафаэлю и букетик фиалок — Симоне.

Рафаэль посмотрел на фиалки, и что-то перевернулось в нем. Мальчиком он собирал фиалки для матери, выискивая среди толстых зеленых листьев первые бутоны. Жозе всегда вздрагивала, когда он дарил их ей. И всегда отворачивалась.

Не дарил ли Этьен и ей фиалки?

— Люблю стихи, — сказала Симона одобрительно, посмотрев на книгу в руках Рафаэля. — В том числе и Теннисона. Похоже, вы понимаете человеческие сердца.

— Похоже, сейчас должно быть сделано предложение, — ответил Этьен ей в тон.

— Неужели?

Симона наградила его очаровательной улыбкой, заставившей Рафаэля насторожиться. Де Морсе был мастером словесных баталий, и Рафаэль приготовился насладиться шоу на темы поэзии и брака, которое начинало разыгрываться между Симоной и Этьеном.

— Ваше величество, у современного мира свои законы, — беззаботно проговорила Симона. — Я понимаю ваш интерес к нашим намерениям в отношении друг друга. Позвольте мне кое-что прояснить. Так вот, я не потерплю никакого постороннего вмешательства или давления. — С прирожденной грацией Симона взяла книгу из рук Рафаэля, положила ее на стол, затем снова повернулась к Этьену и одарила его очередной улыбкой. Только на этот раз в ней ощущалась стальная решимость. — Я уверена, вы лучше других понимаете, что решение о браке должно быть продиктовано чувствами, а не соображениями государственной необходимости.

— Хорошо сказано, — добавил Рафаэль, пристально глядя на Этьена. Есть вещи, которые он готов сделать для Мараси. Но кое на что он не пойдет никогда. «Не дави на меня, — говорил его взгляд. — Я играю в твои государственные игры по твоим правилам, но если ты будешь давить на меня, гарантирую, что результаты тебе не понравятся».

Этьен все понял и повел себя более осторожно. Он повернулся к Симоне:

— Мой сын все время удивляет меня.

— В самом деле? — Выражение лица Симоны смягчилось, когда она посмотрела на Рафаэля. — Немного печально. Но если бы вы признали его раньше, он стал бы совершенно другим человеком. А мне бы этого не хотелось.

— Вы почти не знали вашу мать, верно? — спросил Этьен. — Красивая женщина. И очень умная. И конечно, преданная своему мужу. Очень ценный союзник. И опасный враг. Вы во многом напоминаете ее.

— Спасибо. — Улыбка Симоны оставалась ослепительной. Рафаэль сделал шаг к ней, инстинктивно желая защитить ее от реплик Этьена, какими безобидными они бы ни казались. Дети Кавернеса привыкли заступаться друг за друга, разговоры о матерях не поощрялись. — Я считаю это комплиментом.

— Я рад, — откликнулся Этьен. — Надеюсь, мы не станем врагами, мадемуазель.

— Я тоже, ваше величество. Но насколько я помню, раньше вы называли меня Симоной.

— А вы меня раньше — Этьеном.

— Не следует ли нам к этому снова вернуться? Ради мира, благополучия и того, что вы в долгу перед вашим сыном и его будущим ребенком.

— Неплохую карту вы решили разыграть, — задумчиво проговорил Этьен после паузы.

— Я знаю, — сказала Симона. — Сильный ход, верно? Но кто-то должен позаботиться об интересах Рафаэля. Он очень любит ставить на первое место желания и потребности других, забывая о своих собственных. Впрочем, он в этом никогда не признается. — Еще одна улыбка, на сей раз лукавая и адресованная Рафаэлю. — Найдется здесь местечко, где мы могли бы постоять и выпить по бокалу чего-нибудь освежающего перед ужином? Мне просто не терпится увидеть последние лучи солнца и посмотреть, как сумерки опускаются на долину. Такой замечательный вечер!

«Все правильно, — подумал Рафаэль. — Гармония была нарушена, оспорена и вновь восстановлена. Дипломатия — стиль Дювалье».

Ужин прошел хорошо. Еда была превосходная, обслуживание безупречное, компания исключительно приятная — после того, как досадный вопрос о допустимых границах был урегулирован. Этьен — прирожденный дипломат, да и Симона далеко не новичок в этой области. Оба они постоянно обращались к Рафаэлю, пытаясь заинтересовать его, вызвать отклик на те проблемы, которыми приходилось заниматься Этьену. Рафаэль намеренно бросал отцу вызов, то и дело заставляя его защищать свои позиции. Собственные позиции он при этом умело скрывал.

«Нечего удивляться, что советники Этьена пребывают в панике, — размышляла Симона. — Они наверняка поняли, какой логикой, проницательностью и силой воли обладает Рафаэль, и осознали его намерение не становиться марионеткой. Интересно, оценил ли в полной мере сам Этьен потенциал своего столь поздно признанного сына?»