Муза ночных кошмаров - [2]
– Кора, – повторила она, и на сей раз сестра подняла голову, а потом проследила за ее взглядом.
Казалось, будто Нова видела, что там, но не могла переварить эту информацию без Коры. Как только сестра подняла глаза к небу, они онемели от потрясения.
Там парил корабль.
Летающий корабль подразумевал Мезартим.
А Мезартим подразумевал…
Свободу. Свободу от Риевы и льдов, от уулов и тяжкого труда. От тирании Скойе и отцовской апатии. А в последнее время и – остро необходимую – свободу от мужчин. В этом году мужская половина населения деревни замедляла шаг, завидев сестер, переводя взгляд с Коры на Нову и с Новы на Кору, словно выбирая цыпленка на заклание. Коре было семнадцать, Нове – шестнадцать. Отец мог выдать их замуж в любой момент, когда пожелает. Единственная причина, по которой он еще этого не сделал, заключалась в том, что Скойе, их мачеха, не хотела терять пару рабынь. Они выполняли большую часть работы и приглядывали за группкой своих маленьких сводных братьев. Но Скойе не могла держать их вечно. Девушек дарили, как подарки, а не хранили – или, скорее, продавали, как скот, о чем прекрасно знал каждый отец желанной дочери в Риеве. А Кора и Нова были довольно симпатичными со своими пшеничными волосами и ярко-карими глазами. Тонкие запястья скрывали их силу, и хоть изгибы тел в основном прятались под слоями шерсти и шкурами уулов, сделать из своих бедер тайну стало проблематично. Они были достаточно фигуристыми, чтобы согревать ночами меховые шкуры, и, кроме того, славились усердностью в работе. Это не займет много времени. К Глубокозимью, когда наступит темный месяц, они наверняка уже будут женами и переедут к тем мужчинам, которые сделают отцу наилучшие предложения – иными словами, они больше не будут вместе.
И дело не только в том, что их разделят, или в их нежелании становиться чьими-то там женами. Хуже всего то, что они потеряют свою ложь.
Какую?
Это не наша жизнь.
Сколько они себя помнили, именно это девушки твердили друг другу словами и безмолвием. Им хватало одного пронзительного взгляда, и с тем же успехом фраза могла прозвучать вслух. Когда становилось совсем тяжело – в середине Убоя, когда туши шли одна за другой, когда Скойе била их или у них заканчивалась еда, а конец зимы был еще далеко, – они согревались пламенем этой лжи. Это не наша жизнь. Помни. Нам здесь не место. Скоро вернется Мезартим и выберет нас. Это не настоящая жизнь. Как бы ни были плохи дела, эта фраза заставляла их двигаться дальше. Будь они одним человеком, а не двумя, то его жизнь давно бы угасла, как свечка, прикрытая одной ладошкой. Но их двое, и общими усилиями они поддерживали этот огонек, видели его отражение в глазах друг друга и поочередно заимствовали веру – единые и непобедимые.
По ночам сестры шептались о том, какие у них откроются дары. Они будут могущественными, как их мать, несомненно. Им суждено быть солдатами-магами, а не женами-сиделками или рабами-дочерьми, и однажды их увезут в Аку, чтобы подготовить к сражениям и носить металл богов на своей коже. А когда придет время, они тоже улетят Вовне – вверх через брешь в небе, чтобы стать героями империи; такие же голубые, как сапфиры и ледники, и прекрасные, как звезды.
Но годы шли, а Мезартим все не появлялся, и ложь постепенно истрепалась. Теперь, когда они искали веру, горевшую между ними, сестры все чаще натыкались на страх. Что, если это все-таки наша жизнь?
Каждый год в канун Глубокозимья Кора и Нова взбирались по обледеневшей горной тропе, чтобы посмотреть на краткий приход солнца, прекрасно зная, что в следующий месяц им его не видать. Что ж, потерять эту ложь все равно что потерять солнце – и не на месяц, а навсегда.
Так что вид небесного корабля… подействовал на них как возвращение света.
Нова радостно вскрикнула. Кора засмеялась – счастливо, раскрепощенно и… осуждающе.
– Сегодня? – требовательно обратилась она к кораблю в небе. Потрясающий, волшебный звук ее смеха прокатился по пляжу. – Серьезно?
– Не могли прилететь на неделю раньше? – крикнула Нова, откинув голову с тем же счастьем и распущенностью в голосе, а еще суровыми нотками.
Они были грязными от пота, воняли кровью, их глаза покраснели от ядовитых газов потрохов, а Мезартим выбрал именно этот момент, чтобы вернуться? По всему пляжу, среди влажных полых туш расчлененных чудищ и тучек кусачих мух, другие женщины тоже подняли головы. Ножи замерли. В навеянном Убоем унынии заворошился восторг, когда корабль подошел ближе. Он был сделан из ярко-голубого и зеркально-чистого божьего металла, отражавшего лучи солнца, из-за чего в глазах женщин заплясали черные пятнышки.
Небесные корабли Мезартима формировались под влиянием разумов их капитанов, и этот был сделан по подобию осы. Его крылья гладкие, как лезвие ножа, голова – сужающийся овал с двумя большими сферами вместо глаз. Насекомоподобное тело состояло из грудной клетки и брюшка, соединенных узенькой талией. У него даже имелось жало. Корабль двигался над их головами, направляясь к мысу, и скрылся из виду за скалистым палисадом, оберегавшим деревню от ветра.
