Муза художника - [126]

Она берет его ладони в свои, крепко их сжимает, и ему кажется, что его беспомощные мужские руки попали в подводное течение, омывающее ее тело. Сначала Маргарет кладет руки Йона себе на талию, а после, когда он не выказывает сопротивления, передвигает их выше, туда, где его широкие ладони могут сложиться в виде чашечек на ее грудях. И удерживает их там.

Всякий раз, когда Йон позволял себе мечты о Маргарет, воображение рисовало ему некое текучее тепло, некую обволакивающую темноту. Каково же было изумление Йона, когда в действительности ее тело оказывается твердым и не расплывается под его руками.

— Вы не можете уехать, думая, что я какой-то фантом. Другие могут так думать, если им так хочется, но не вы.

В жизнерадостном голосе Маргарет слышатся нотки грусти, но, похоже, она не сомневается в том, что ее демонстрация приведет к желаемому результату.

— Я хочу, чтобы вы запомнили именно это. Что я реальная.

Он и вправду будет помнить Маргарет именно такой: свободной, уверенной в себе, так и неоскверненной. Когда к Йону приходит понимание этого, он испытывает такое чувство — реальное, как все связанное с Маргарет, — будто его физические желания возвращаются к нему, словно позаимствованная на время вещь или человек, вернувшийся домой из путешествия. И, принимая свои желания обратно, он заключает ее в объятия, на этот раз по собственной воле, удивленный чувством благодарности, которое при этом испытывает. Йон сжимает ее в объятиях, а затем отпускает.

— София пыталась… — начинает Маргарет.

Жестом руки он останавливает ее. Без всяких причин Йон боится услышать то, что она собирается сказать ему о его жене.

— Я позабочусь о моей Софии, — говорит он совершенно несвойственным ему тоном, который означает: «Не указывайте мне, что делать».

Никогда раньше Йон не чувствовал раздражения по отношению к Маргарет.

— Это как раз то, что нужно.

Уголки ее глаз сощурены, и теперь Йон еще больше убежден в том, что она намерена раскрыть ему какой-то секрет о Софии, который он знать не хочет.

— Чтобы вы позаботились о ней, да, — продолжает Маргарет, — этого должно хватить.

Как это часто бывает, Йон чувствует — на этот раз с облегчением, — что Маргарет потеряла нить мыслей. Кажется, она с ним согласна, однако смысл ее слов остается для него неясным. Йон наслаждается этой своей новообретенной способностью подвергать критике ту, которой он столь долгое время поклонялся. Эта перемена вызывает в нем странное чувство миролюбивой нежности. Не зная точно, что ему вменялось в вину, он слышит из ее уст: «Ну, хватит», — и почему-то чувствует себя прощенным.

Они стоят под аркой, которая в эту ночь напоминает вход в беседку, украшенную зелеными ветвями и ярко-красными лентами. Пустая комната открывается перед ними как огромный и неизведанный мир, а чтение за увешанной сокровищами елкой на мгновение прерывается. Из невидимой ниши до них доносится голос Софии:

— Понимаешь, если мы не перевернем страницу, то не сможем пойти дальше.

— Но это моя любимая; прочитай ее еще раз!

— Ну что ж, хорошо.

И чтение возобновляется:

— «Она искала своего пропавшего возлюбленного, объезжая небеса в колеснице, запряженной двумя огромными кошками. Сколько она себя помнила, гиганты никогда не прекращали своих угроз изгнать ее из мира богов. Но в конце концов богиня Фрейя их перехитрила. Ведь она лучше всех владела особенным видом магии. Тем, который позволял ей по желанию выходить из собственного тела и путешествовать по миру».