Мусульмане в Европе: Сосуществование, взаимодействие, межцивилизационный диалог - [12]
Второе доказательство извлекается из толкования значения эпитета «ар-Рахман», одного из имён Аллаха. Это имя — составная часть сакрального зачина «Би-исми Аллах ар-Рахман ар-Рахим» («Во имя Аллаха милостивого, милосердного!»[64]), предваряющего 113 из 114 глав Корана. Слова рахман и рахим, будучи однокоренными и восходя к корневому значению «милость», тем не менее образованы по разным морфологическим лекалам, что придаёт каждому из них определённое смысловое наполнение. Основываясь на различиях смыслов этих двух слов, традиционная исламская экзегетика убеждает мусульман, что выражение «Би-исми Аллах ар-Рахман ар-Рахим» подразумевает Аллаха, который в этом мире милостив ко всем своим творениям (ар-Рахман), а в потустороннем мире, т.е. в жизни, наступающей после смерти человека — только к мусульманам (ар-Рахим).
Будучи великолепным знатоком арабского языка, доисламской арабской поэзии, Корана, коранической риторики и арабской филологии в целом, М. Бигиев убедительно опровергает данное убеждение с позиций семантической морфологии. Он заявляет, что в силу особенностей словообразования слово рахман охватывает более широкий спектр смыслов, нежели более узкое по своим морфолого-смысловым характеристикам слово рахим. Это означает, что понятие ар-Рахман означает Аллаха, который в силу всеохватности своей милости, постоянно оказывает и будет оказывать её всем людям, тогда как понятие ар-Рахим означает божью милость по отношению только лишь к этому миру, да и то лишь применительно к человеческим деяниям и поступкам[65].
В качестве очередного аргумента в пользу всеохватности божественного милосердия М. Бигиев приводит 62-й аят суры «Корова», краткий перевод которой звучит так: «Поистине, те, которые уверовали, и те, кто обратились в иудейство, и христиане, и сабии, которые уверовали в Аллаха и в последний день и творили благое, — им их награда у Господа их, нет над ними страха, и не будут они печальны»[66].
Разъясняя смысл этого аята, М. Бигиев пишет: «В этом аяте ясно обозначена своего рода матерь спасения, а именно — вера в существование Аллаха, повелевающего творить добро и отстраняться от зла, вера в День, когда воздастся за каждое доброе и злое деяние, совершённое при жизни. Если человек под влиянием этих двух факторов отстраняется от зла и порока, усердствуя в добре и благе, тогда такой человек в своей будущей жизни добьётся вечного счастья»[67].
Говоря о всеохватности Божьей милости, М. Бигиев основной акцент делает на том, что мусульмане заблуждаются в понимании смысла того, что сказано в Коране. Беспощадно сокрушая основы традиционно прививаемого мусульманам чувства религиозного эксклюзивизма и богоизбранности, он пишет: «Например, в суре «Предвечернее время» Властелин миров Всевышний Аллах говорит: «Клянусь предвечерним временем! Поистине, человек ведь в убытке, кроме тех, которые уверовали, творили добрые дела…»[68]. Употреблённое здесь слово «человек, люди» не означает европейцев или татар.
В Драгоценном Коране, в 141-м аяте суры «Женщины» Всевышний Аллах говорит: «И никогда Аллах не устроит неверным пути против верующих»[69]. Подразумевается ли здесь, что первые это саксонцы, а вторые — индийские мусульмане или земледельцы Египта? Не является ли реальность прямо тому противоположной?
В 29-м аяте суры «Ангелы» Благородный Коран говорит: «Ведь боятся Аллаха из Его рабов знающие»[70]. В качестве знающих, учёных мужей здесь не подразумеваются стамбульские ходжи, шейхи аль-Азхара, мевлевии Индии, дамеллы Бухары, российские му’аллимы и татарские муллы.
В 105-м аяте суры «Пророки» Драгоценный Коран говорит следующее: «И написали Мы уже в Псалтири после напоминания, что землю наследуют рабы Мои праведные»[71]. Здесь под словом «рабы Мои праведные» также не подразумеваются египетские крестьяне-феллахи, магрибские сенуситы, стамбульские каландары, индийские нищие-факиры, татарские суфии, ишаны из Альметьевска, накшбандии из Бухары.
Властелин миров, Всевышний Аллах говорит в Благородном Коране: «И была обязанностью для Нас защита верующих»[72].
Кого Он имел в виду, когда упомянул здесь «верующих»? Десятки миллионов индийских мусульман, оказавшихся в неволе у нескольких англичан? Мусульман-яванцев, ставших рабами Голландии? Или?..»[73].
Таким образом, Муса Бигиев подверг переоценке многие традиционные убеждения мусульман, сложившиеся не на основе знаний, излагаемых в источниках ислама, а сформировавшиеся под влиянием внешних объективных и субъективных факторов. Как видим, М. Бигиев был совершенно не согласен с широко распространившейся среди мусульман убеждённостью в обречённости т.н. «неверных», т.е. представителей немусульманских народов, на вечные муки в аду. По мнению М. Бигиева, это убеждение не имело под собой основы, поскольку, во-первых, оно противоречит провозглашаемому Кораном принципу наместничества (хилафа) человека на Земле, а во-вторых, не согласуется с фундаментальными установками ислама о безграничном милосердии Всевышнего и Его всеобъемлющей мудрости.
Обратив внимание на тот факт, что люди, проживая свои жизни в границах отпущенного им исчезающе малого по сравнению с вечностью вселенной отрезка времени, больше страдают, чем наслаждаются, М. Бигиев поставил вопрос о несоизмеримости наказания человека за совершённые им прегрешения, за которые его ожидают неописуемо ужасные и вечные муки ада. В этой связи мыслитель задаётся вопросом: может ли Бог, давший человеку краткий миг жизни, полной страданий, а затем обрекающий его на вечные муки, быть Милостивым и Милосердным Богом, каковым Он себя раз за разом называет?
