Мустанг - [36]

— Да нет же.

— В инструкции написано, что ты можешь шагать с этой штуковиной весь день, если не затягивать ремешки слишком туго, привлекая к себе внимание женщин.

— Пользуются же женщины бюстгальтерами с прокладками, увеличивающими грудь.

— Надень трусы. Я хочу посмотреть, как ты выглядишь.

— Я не уверен, что это мне удастся.

Однако ему удалось. Анджело подошел к зеркалу.

Из трусов выпирало что-то огромное. Он стянул трусы и посмотрел на себя. Скинула трусики и Бетси.

— Я это хочу.

Она вскрикнула, когда он вошел в нее. Но две минуты спустя уже постанывала от удовольствия. Стремя вызвало быстрое семяизвержение. Но эрекция не уменьшалась. Анджело продолжал, пока не кончил еще три раза. Не осталась внакладе и Бетси.

Потом она побежала в ванную. Вернувшись, разлила по стаканам шотландское.

— Как тебе мой подарок? — промурлыкала она. Анджело улыбнулся.

— Лучшего я не получал.

— Позволь мне его снять. Я не хочу, чтобы он причинил тебе вред. — Бетси расстегнула пряжки, сняла ремни. — Этот подарок принадлежит тебе. Но храниться он будет у меня. Я не хочу, чтобы ты ублажал в нем другую женщину.

Он поцеловал Бетси.

— А я не хочу, чтобы ты надевала его на другого мужчину.

— Я не знаю другого мужчину, который хотел бы надеть на себя «арабское стремя», — ответила Бетси. — Думаю, и ты не знаешь другой женщины, которая подпустила бы тебя к себе с этой штуковиной. Мы идеальная пара, Анджело. Сколько раз я говорила тебе об этом.

Глава 14 1979 год

1

Зазвонил телефон. Синди взяла трубку в кухне, потом вернулась в столовую, где они с Анджело ели китайский обед, принесенный посыльным с Почтовой улицы. Сама еда нареканий не вызывала, но плохо было то, что в тарелки ее приходилось накладывать из бумажных контейнеров.

— Это Роберта. Извиняется за поздний звонок.

Анджело покачал головой. Господи, Роберта становится настоящей Хардеманшей! Переняла дурную привычку Номера Один звонить в любое время дня и ночи.

— Я сказала ей, что мы обедаем, но она говорит, что оторвет тебя не больше чем на минуту.

Анджело встал из-за стола и прошел на кухню. За окнами сыпал снег. Он начался час назад и уже успел укутать землю.

— Что случилось? — спросил Анджело Роберту.

— Лорен назначил заседание совета директоров на четверг. Тебя тоже пригласят.

— Что? Через два дня после Рождества? Да какая муха его укусила?

— Никто его не кусал. Это же Лорен. Если тебя выдернуть из Коннектикута в Детройт через два дня после Рождества, решил он, тебе это не понравится, и потому на заседание совета директоров ты приедешь злой. А злость, как известно, не лучший советчик.

— И что он собирается сделать?

— Вывести тебя из себя. Он в бешенстве, Анджело. Когда ты сказал Бикону, что тот обязан задавать все интересующие его вопросы тебе, а не японцам, Лорен чуть на стенку не полез. К тому же он полагает, что «Шизока» динамит его бухгалтеров с твоей подачи. Его эго ущемлено. Лорен говорит, что он по-прежнему первый человек в компании, а ты его подчиненный, и он намерен поставить тебя на место.

— Ты звонишь, чтобы предупредить меня?

— Я звоню, чтобы предупредить тебя. Официальное уведомление о проведении заседания ты получишь завтра заказным письмом.

— Спасибо, Роберта. Я заточу свой меч и надену пуленепробиваемый жилет.

Синди без особого энтузиазма ковырялась в тарелке, когда Анджело вернулся в столовую. Она была беременна, и инициатива заказать китайский обед исходила от нее. Но увлечение экзотикой быстро прошло.

— Зачем она звонила?

— Лорен назначил на следующий четверг заседание совета директоров

— Между Рождеством и Новым годом? Анджело, к нам же приезжают твои родители!

— Они пробудут здесь десять дней, если завтра аэропорты не закроются из-за снегопада.

— Тебе не стоило бы уезжать, пока они будут здесь.

Анджело улыбнулся.

— Поскольку меня вызывают в Детройт между Рождеством и Новым годом, я закажу частный самолет, фрахт которого оплатит компания. Улечу из аэропорта Уэстчестера в восемь утра, чтобы успеть к десятичасовому совещанию, и вернусь после его окончания. Думаю, к обеду. Пусть Лорен побесится.

2

Родители Анджело приезжали в Гринвич лишь однажды, вскоре после того, как Анджело и Синди купили там дом, и еще не видели, каким он стал после ремонта.

Участок занимал шесть акров неподалеку от Северной улицы. Каменный особняк построили в двадцатых годах и потом как минимум дважды перестраивали. Он не поражал великолепием, как некоторые соседние дома, но его отличали добротность и основательность. Для семьи с четырьмя детьми места в нем хватало с лихвой.

Как и в манхаттанской квартире, стены Синди выкрасила в белый цвет, на котором картины смотрелись особенно эффектно, и установила подсветку. Почти вся мебель из квартиры перекочевала в спальни и гостиные второго этажа. Для комнат первого этажа больше подходил английский загородный стиль. Поэтому Синди закупила большие, удобные кресла и диваны, обтянутые материей в мелкий цветочек, а дубовый паркет застелила восточными коврами.

Соответственно большинство картин, украшавших ее квартиру, для нижнего этажа не подошло.

Поэтому галереей Синди стал длинный коридор наверху, куда допускались только родственники и самые близкие друзья. Там же висела картина Аман-ды Финч, на которой была изображена обнаженная Синди во второй половине беременности. Старшие Перино долго стояли перед картиной, когда увидели ее впервые, но ничего не сказали. Не нашлось у них слов и для картины, на которой Аманда изобразила обнаженного юношу. Внизу же висели натюрморты Аманды. Но отцу и матери Анджело и в голову не приходило, что нарисованы они той же художницей, пока Синди не указала им на идентичность манеры письма Аманды.