Ханпери. Ханум, я уже говорила тебе, что есть единственное средство. Зачем тебе полагаться на Гатамхан-агу или на кого-нибудь другого. Пошли в соседнее селение Агджабеди за дервишем Масталишахом, что из Ирана приехал, он все устроит так, как душе твоей угодно. Он так здорово колдует, что, пожелай он, даже меня с моим стариком мигом разведет.
Шахрабану-ханум. Ханпери, и я слышала о его колдовстве. Но все же никак не решусь. Не знаешь ли, что он такого сделал? Расскажи, может быть, я в него поверю. Ведь дело-то у нас очень трудное.
Ханпери. Ханум, не он ли развел агджабединского старшину Керима с женой Селимназ и свел ее с любовником? Не он ли устроил брак дочери старика Сафарали из Муганлов с ее возлюбленным? Не он ли силой своего колдовства убил отца, который не соглашался выдать ее замуж? Не он ли раньше времени вернул уехавшего на год мужа Шахсенем, дочери Кербалай-Ганбара из Джавадлов, чтобы тот не женился на другой? Ничто не может спастись от его колдовства!
Шахрабану-ханум. Милая моя Ханпери, сейчас же пошли сына, Алимардана, чтобы он привез Масталишаха из Агджабедов. Пусть скажет, что ханум его зовет, и пообещает ему все, чего только он пожелает. Одним словом, к вечеру, когда зажгутся огни, Масталишах должен быть в нашем доме.
Ханпери. Слушаюсь, ханум, сейчас пошлю. Но только ни Гатамхан-ага, ни Шахбаз-бек не должны знать, что придет Масталишах. Не дай бог, увидит его здесь Шахбаз-бек, тогда и колдуна убьет, и меня в живых не оставит.
Шахрабану-ханум. Ну конечно! Я выйду сейчас же и отправлю Гатамхан-агу с Шахбаз-беком посмотреть, как там табун, а когда вернутся, уложу их спать в комнате Шарафнисы, потому что ночью, скажу, мне нужно подогреть здесь воду, чтобы вымыть Шарафнисе голову и выкупать ее. Ступай и пошли сына за дервишем.
Обе уходят. Шарафниса-ханум, оставшись одна, встает.
Шарафниса-ханум. Благодарю тебя, боже, за милость. Немного успокоилось сердце. Да сгинет страна, в которой нет колдунов и чародеев. Если бы не было дервиша, о котором говорила моя кормилица, мусье Жордан непременно увез бы Шахбаза и одел бы меня в траур.
Открывается дверь и входит Шахбаз-бек.
Шахбаз-бек. Ты знаешь, Шарафниса, милая, какую бурю устроила сегодня тетушка? При мусье Жордане криком кричала на дядюшку и мне грозила.
Шарафниса-ханум. Ты не видишь, что сам делаешь, а видишь только, как тетушка кричит.
Шахбаз-бек. Что же такого я сделал, милая Шарафниса?
Шарафниса-ханум(бежит к ковровому станку, достает из-за него несколько сложенных листов и раскрывает их). Шахбаз, кто принес эти картинки? Не ты ли мне их принес да еще сказал, что это карточки молодых парижанок; посмотри, мол, какие красивые девушки в Париже; эти девушки и женщины с открытыми лицами бывают в обществе вместе с молодыми людьми. Я еще постыдилась показать эти картинки твоей тетушке.
Шахбаз-бек. Эх, Шарафниса, ты рассуждаешь, как ребенок. Эти картинки были в книге мусье Жордана. Он как-то перелистывал ее, увидел их и отдал мне. Отнеси, говорит, их своей невесте, покажи ей. В этом году, говорит, парижские девушки и женщины надевают такие платья, в прошлом году они носили другие, а в будущем году будут носить совсем иное. Каждый год в Париже меняется фасон платьев. Я их и принес тебе. Что же в этом плохого?
Шарафниса-ханум. Плохо то, что ты ради этих девушек готов на крыльях полететь в Париж.
Шахбаз-бек. Что ты говоришь, Шарафниса. Я не променяю всех парижских девушек на один твой волос. У меня такая красавица невеста, что я даже на райских гурий смотреть не захочу. Дня не могу прожить без тебя.
Шарафниса-ханум. Оставь, ради аллаха! Нечего меня обманывать! Если бы ты действительно не мог дня без меня прожить, не стремился бы уехать в Париж. Совсем ты меня не любишь!
Шахбаз-бек(бросается к ней, обнимает и целует). Неужели ты настолько сомневаешься во мне, Шарафниса? Чем так говорить, лучше бы ты пронзила мне сердце стрелой. Ты бы расспросила, узнала, для чего я еду в Париж.
Шарафниса-ханум(с плачем вырывается из объятий Шахбаз-бека). Зачем мне расспрашивать? Я хорошо знаю, что ты едешь вот для кого! (Стиснув зубы, ожесточенно комкает картинки и бросает себе под ноги.)
Шахбаз-бек. Клянусь аллахом, нет, не для них! Ничего ты не знаешь. Все мои сверстники получили образование, занимают хорошее служебное положение, им оказывают почести, их уважают, они счастливы. А у меня нет ни почета, ни уважения, потому что я застрял в этой дыре.
Шарафниса-ханум. Во-первых, это все неверно. Кто это из наших юношей добился успеха образованием и работой. Все эти счастливцы добились успеха совсем иным путем. А во-вторых, если ты хочешь служить, поезжай в Тифлис, поступи там на службу, а потом, если захочешь, поезжай в другие города, недалеко, чтобы руку можно было протянуть и голос подать. Никто из наших в Париж не ездит, да и из Парижа у нас никто не бывает.
Шахбаз-бек. Ты права, но в каждом деле человек должен иметь поддержку. В Тифлисе и в других городах никто меня не знает. Кто там поддержит меня, поможет устроиться на службу, внушит уважение ко мне? А этот француз — очень хороший человек и любит меня, знаком с нашей семьей. И я стану известен уже потому, что поеду в Париж с ним, научусь французскому языку и буду представлен королю. Когда же я вернусь, для меня везде найдется место.
