называется по-латыни аккантус и, согласно моим опытам, очень помогает при желудочных болях. Господин Линней относит ее к третьему классу, а господин Турнефор — к четвертому, я же помещу ее во второй класс. Вот эта травка называется по-латыни церастирум-альпинум и очень помогает при лечении глазных болезней. Господин Линней относит эту травку к седьмому классу, а господин Турнефор — к шестому, я же помещу ее в десятый класс. Эта травка по-латыни называется каммелина-афри-кана и является хорошим средством против зубной боли. Господин Линней помещает ее в пятом классе, господин Турнефор — в третьем, а я отнесу ее к восьмому классу. Эта травка, называемая по-латыни комбретум, до настоящего времени совершенно не была известна в Европе и считалась американским растением. Ныне я бесконечно рад, что обнаружил ее в Карабахских горах: она очень полезна при простудах. По господину Линнею, она находится в шестом, по Турнефору — в пятом, а я помещу ее в четвертый класс. Таким образом, я опишу свойства и характер всех найденных мною трав и растений, и о них узнает весь мир. Тогда слава моя в этой области затмит славу Георга Клиффорда, покровителя господина Линнея, а заслуги мои перед наукой затмят заслуги германского ученого общества, открывшего болезнь картофеля и тем оказавшего своей родине большую услугу.
Гатамхан-ага. Я решительно ничего не понял из того, что вы сказали, господин ученый. Кто такой Клиффорд, кто Линей и кто Турнеф? К чему они утруждали себя, устанавливая какие-то классы для растений? И что такое герман, кто такой картоф, и от чего он захворал, и что он за важная персона, что родина в такой степени заинтересована в его здоровье и долгой жизни?
Наступает короткое молчание, мусье Жордан смеется.
Может быть, и нашего Шахбаза вы для того хотите увезти, чтобы научить его подобным загадкам?
Мусье Жордан. Простите, Гатамхан-ага! Вы правы. Только теперь я понял, какие надо было приводить вам примеры. Вспомните, например, о том счастливце, — я забыл его имя, — который приезжал к вам месяц назад на карабахское жеребке Альетмазе и гостил у вас; каким образом он нажил бы богатство, если бы не приехал в Карабах?
Гатамхан-ага. Вот это совершенно ясно, господин ученый. Правильно изволите говорить, если бы он не приехал в Карабах, то никогда бы не разбогател.
Шахбаз-бек. Милый дядюшка, если желаете мне счастья, разрешите мне поехать с мусье Жорданом. Такого благоприятного случая никогда больше не представится. Ведь оба вы признали пользу путешествий.
Гатамхан-ага(немного подумав). Господин ученый, за сколько времени Шахбаз сумеет съездить в Париж и вернуться?
Мусье Жордан. Эта поездка потребует год, не больше. Если он останется там меньше года, то не получит всей той пользы, ради которой он едет, ведь главная его цель — изучить французский язык.
Гатамхан-ага(к жене). Что делать, жена, пусть едет. Повернешь шапку, и год пройдет. Он молод, хочется ему, пусть поедет, посмотрит Париж. И господин ученый — человек хороший, при нем Шахбаз может многому научиться, увидит хорошее и дурное. Получит награду у короля. И к концу года будет снова в Карабахе. За это время и мы подготовимся к его свадьбе и справим ее, как только вернется.
Шахрабану-ханум(вскакивает, громко). Что ты говоришь, о чем ты думаешь, муж? Не желаю я, ни чтобы он ехал в Париж, ни чтобы получал образование, ни чтобы король ему подарки делал. Все это один предлог. Шахбаз хочет ехать в-Париж лишь для того, чтобы весело проводить время, болтать и пересмешничать с девушками и молодыми женщинами, которые появляются в обществе с открытыми лицами. Вот и все.
Гатамхан-ага(с досадой). Довольно, жена! Не кричи, ради аллаха! Ну, что мне делать? Если можешь, не отпускай его. Если можно остановить на лету птицу, то можно и Шахбаза удержать насильно. Не разрешишь, вскочит на лошадь и перелетит на тот берег Аракса. Где мне тогда искать его? Разве ты не знаешь, как он упрям?
Шахрабану-ханум(кричит еще громче). Я упрямее его! Не позволю ему ехать! Если я пущу Шахбаза в Париж, то пусть мой платок достанется гулящим девкам! (Протягивает руку к головному платку.)
Шахбаз-бек(со спокойной улыбкой). Велик аллах! Не знаю, какую охрану собирается выставить тетушка, чтобы удержать меня под арестом.
Шахрабану-ханум(кричит). Узнаешь! Ты поступай, как хочешь, а я буду делать свое дело. (Выходит.)
Гатамхан-ага. Беда с женщинами.
Мусье Жордан в недоумении, Шахбаз-бек негодующе молчит.
>Занавес
Происходит там же. В комнате сидит Шахрабан у-ханум, поодаль от нее Шарафниса-ханум, расчесывает шерсть. Вдруг открывается дверь, и входит Xанпери, кормилица Шарафнисы-ханум.
Xанпери. Салам-алейкум!
Шахрабану-ханум. Алейкум-салам, Ханпери! Ты знаешь, чем кончилось дело?
Шарафниса-ханум прислушивается.
Дело кончилось тем, что Шахбаз едет в Париж. Я вот и позвала тебя, помоги нам, если у тебя имеются какие-нибудь средства. Ты ведь знаешь, что Гатамхан-ага мягок, как тесто. Начал он хорошо, но потом вдруг размяк, поддался пустым разговорам мусье Жордана и Шахбаза. Но я скорее умру, чем отпущу Шахбаза в Париж. По правде сказать, я не могу видеть слезы Шарафнисы. Потерпит ли аллах, чтобы Шахбаз в Париже получал удовольствия, а моя пятнадцатилетняя девочка, у которой щечки, как розы, вздыхала, кровью кашляла, блекла и таяла от горя?
