Мурманский сундук - [33]

— Вадим, зайди в дом, — сказал гость.

Через несколько секунд вошёл шофёр в оранжевой футболке, наголо подстриженный, голубые глаза из-под белёсых ресниц выжидательно уставились на незнакомца.

— Забери вон тот медный самовар, — незнакомец тростью указал на шкаф, — и отнеси в машину.

Парень взял самовар и сбежал со ступенек.

— А соседний дом на замке? — осведомился гость. — Никого из родственников не осталось у старика?

— Дочь с сыном живут в Верхних Ужах. Надежда Геронтьевна с мужем не поладила, сына одна воспитала… А от дома ключи у меня…

— Заглянуть туда можно?

Обрадованная, что за самовар получила уйму денег, тётка Вера не стала отказывать гостю, наоборот, она услужливо сказала:

— Ну почему нельзя, можно.

Они вышли на улицу, поднялись в ступеньки Геронтова дома, тётка Вера открыла замок, и незнакомец первым вошёл в дом.

— Говорите, дом восстановили после пожара?

— Да, колхоз восстанавливал.

Гость заглянул во все комнаты. Провёл рукой по брёвнам, втянул носом воздух, словно почувствовал какой-то запах. Вышел в прихожую, дотронулся до зарубки на косяке двери.

— Зарубка!

— Это от старого дома осталось. Леса тогда что-то не хватило и вот… значит, пригодилось…

Незнакомец несколько раз провел пальцами по косяку, касаясь зарубки, словно считывал информацию кожей рук.

— Спасибо вам за квас, за самовар, за экскурсию, — произнёс он, собираясь уходить. — Вы мне утолили жажду.

— Это вам спасибо, — говорила тётка Вера, ощущая на груди бумажки, которые она спрятала. Это ведь пять её пенсий, которые не носят уже третий месяц.

Она не стала ему предлагать яйца, довольная тем, что получила кругленькую сумму за продажу самовара.

Когда незнакомец садился в машину, тётка Вера спросила:

— Как звать-то вас величать? Я постеснялась сразу спросить. Скажите, чтоб я свечку в церкви поставила за здравие.

— А поставь за здравие Степана, — ответил незнакомец, захлопывая дверь джипа.

Машина поехала по улице и скоро скрылась за поворотом.

Тётка Вера достала деньги, повертела в руках, помяла, посмотрела на свет, вздохнула и опять убрала за пазуху.

Налетел порыв ветра. Она взглянула на небо — с юго-запада заплывала тёмная синева — собирался дождь с грозой.

Придя в дом, села у окна, пытаясь собраться с мыслями после приезда незнакомца. Он внёс беспокойство в её душу.

Небо темнело, накрапывал мелкий дождик, вдали горизонт освещала молния и погромыхивал гром. Начался настоящий летний дождь, побежали с крыши потоки, а она не могла отвязаться от мыслей о неожиданном посещении хутора незнакомцем. «Неспроста это, — думала она. — Смерть Геронта, приезд этого человека в такой дорогой машине, самовар, купленный за миллион по-старому, расспросы. Не наболтала ли она чего лишнего?»

Она не могла найти успокоения в доме, дела валились у неё из рук, мысли одолевали, и как только дождь прекратился, несмотря на больные ноги, решила сходить к Николаю и рассказать ему всё, чтобы успокоиться.

Задав корм курам, она набросила на плечи дождевик, заперла дом и отправилась в Дурово.

«И зачем надо было убивать Геронта? — думала она дорогой. — Вот сейчас заходи в её дом, бери иконы, что хочешь… А старика убили?»

Время было послеобеденное, иногда проглядывало ненадолго солнышко, моросил грибной дождик, а тётке Вере было жарко. Раза два она присаживалась на пенёк, на поваленную коряжину, отдыхала, а потом продолжала путь. Эти несколько километров она одолела часа за полтора. Спокойно вздохнула, когда показались крыши дуровских домов.

Николая во дворе не было, и она поднялась на крыльцо. Позвякала щеколдой, никто не вышел, и она, пройдя сенями, постучалась в обитую войлоком дверь. Дверь распахнулась, и на пороге показался Николай. Увидев хуторянку, удивился и спросил:

— Опять что-то случилось? На тебе лица нет.

— Ой, случилось, Коля! — Она села на лавку и привалилась к стене. — Сейчас отдышусь, расскажу…

И она рассказала о сегодняшнем приезде на хутор незнакомца с тростью на шикарной автомашине, как он попросил попить, а потом стал расспрашивать о том, о сём, купил у нее за тысячу старый худой самовар.

— Ничего в этом особенного нету, — резюмировал Николай после того, как выслушал исповедь хуторянки. — Ну заехал мужик на хутор, попил квасу, заодно поговорил, самовар подвернулся, если он богат, к тому же коллекционер, почему бы ему и не купить.

— Странный он, этот старик, — говорила тётка Вера. — Глаза этак всё ошаривали, запоминали, сравнивали…

— Ты вот что, тётка Вера, не дёргайся! Если боишься, перебирайся ко мне, хотя, — он вспомнил о пергаменте, — у меня тоже не безопасно. Но если всего бояться, зачем жить. Ну был старик, заехал по пути. Не какой-то мордоворот, а старик всего лишь…

— Да как он хутор нашёл, будто мы на шоссейке стоим. Мы в стороне от дорог. На такой машине по кальям шастать! Нет, он специально ехал, — продолжала твердить тётка Вера. — Мне это сначала невдомёк было… Недаром говорят, русский задним умом крепок.

— Ну ты из себя Шерлока Холмса не разыгрывай! — пытался успокоить соседку Николай. — Если думать, можно чего хочешь выдумать. Мы все стали дёрганные после смерти Геронта. Я сам иногда ночью просыпаюсь от разных мыслей.