Муравьиный мед - [9]

Затянувшуюся тишину наконец разорвал удар колокола. Конг подтвердил древнее право раба на свободу. И мгновенно зашумел, загудел восхищенный склон. Кто-то из особенно отчаянных игроков сорвал большой куш. Зиди кивнул, отбросил в сторону деревянный меч, с усилием разогнул металлический ошейник, который и не всякому воину конга дался бы, бросил опостылевшую железку на камни, потер шею, неуклюже шагнул в сторону, с трудом нагнулся, поднимая с камня халат и колпак, и пошел, хромая, через каменную арку в город свободным человеком.

– Что скажешь? – Касс положил руку на плечо Седда. – Потеря раба меньшая беда, чем проигрыш на арене. Честь твоего дома не пострадала. Я Ролла понимаю, он язык проглотил, хотя от утраты пятисот монет дом Рейду не обеднеет. Правда, танка ему теперь все волосы выдерет, так с пустой головы хоть волос клок. Не жалко терять такого умельца? Не знаю, насколько он болтун и бездельник, хотя пьяница явный, но воинских умений он за последние годы действительно не растерял! Теперь я вижу, каков источник доблести твоего Хеена. У него был отличный наставник!

– Старика не жалко, – медленно процедил Седд. – Да и старик он лишь по меркам воина, четвертый десяток едва перешагнул.

– Редко кто доживает до сорока даже в рядах доблестных воинов самого конга, да продлят боги его годы, – заметил Касс.

– Всякий раб, ставший свободным хоть по милости сиятельного конга, должен молить богов, чтобы они позволили прожить ему лишний день! – скрипнул зубами Седд.

– Ну, Скир безопасный город для свободных горожан! – перешел на шепот Касс.

– Чего не скажешь об его окрестностях, особенно для тех наглецов, которые бросают герб Креча на камни! – прошипел Седд, поклонился Кассу, все еще беззвучно разевающему рот Роллу, прочим танам, возбужденно обсуждающим происшедшее, и быстрым шагом направился к выходу из галереи, едва не сбив с ног щуплую фигурку в тяжелых тканях. Незнакомка вздрогнула и посторонилась, пропуская знатного воина. В другой раз тан дома Креча непременно остановился, вгляделся бы в мерцающий под дорогой тканью завораживающий взгляд, поинтересовался, куда это в одиночестве спешит знатная девушка, пренебрегая обычаями Скира, но теперь он был полностью поглощен собственными мыслями.

Глава третья

В высоком камине тлели угли. Когда вымазанный сажей слуга забрасывал в проем очередную порцию пиши, огонь разгорался не сразу. Камин начинал кашлять дымом, который, впрочем, послушно уползал в закопченный дымоход, и лишь постепенно наполнялся ровным гудением и радостным потрескиванием. В полутемном зале стояли гам, крики, но до драк доходило редко – за порядком следила четверка крепких гребцов с продубленными морским ветром лицами, да и сам хозяин то и дело выглядывал в зал. Так что если и опускалась какая из многочисленных теней на пол, то не по причине отравления дымом или неожиданного удара, а исключительно от естественной слабости. Только ведь на то он и портовый трактир, чтобы отправить душевную малость в свободное плавание между сладкими видениями и бодрящими кошмарами, не опасаясь излишнего внимания к собственному кошельку, да и к собственной персоне.

Если бы Зиди попытался подыскать более укромное место в Скире, чтобы не привлекать к себе всеобщего внимания, лучше заведения одноглазого Ярига в порту все равно бы ничего не нашел. Сам бывший раб, тот слыл торговцем, с которым можно было договориться о многих вещах. Ходили даже слухи, что он покупал краденое, хотя ни разу за руку трактирщик пойман не был, не то сразу бы руки лишился. Зато никогда и никто из тех, кто просил у Ярига за посильную плату содействия в щекотливых делах – скрыться от кредиторов или строгого отца, взять денег в долг, заморочить голову мытарям конга, отвертеться от службы в войске или от городских работ, – без помощи не оставался. Правда, и стражники Скира не забывали об угрюмом каменном здании с десятком дверей, ведущих в извилистые переулки, но Ярига это не слишком беспокоило. Тем более не следовало опасаться стражников бывшему рабу влиятельного дома Креча, получившему свободу по удару священного колокола. За день до того, как Зиди рискнул шагнуть в каменную арку, он пришел к Яригу и снял на неделю тайную каморку для вольного иноземца, бросив под деревянный топчан мешок с собственным нехитрым скарбом.

– Как зовут этого вольного иноземца? – поинтересовался Яриг, пересчитывая медяки.

– Зиди, – ответил Зиди.

– Совсем как тебя! – пробурчал одноглазый, бросив взгляд на железный ошейник с клеймом дома Креча – сидящего ворона, – что до времени оставался на жилистой шее. – Если он еще и пьет, как ты, я получу солидную прибыль. Когда же он прибудет? А то ведь знаешь, Зиди, хотя и знаком я с тобой полтора десятка лет, и судьба нас связала крепко-накрепко, и просьбы я твои все выполняю без лишних вопросов, надо бы и о собственной шкуре позаботиться! Для кого я на днях по лавкам мотался? Ни одного вопроса не задал: ни откуда у тебя золото, ни зачем тебе эта ерунда, что я покупал! Да, ты тоже никогда мне в помощи не отказывал. Вот сына моего обучил с кухонным ножом управляться, как не всякий воин с кинжалом управится, но у всего есть предел! Ни селить рабов, ни заключать с ними сделки я не могу. Или ты хочешь, чтобы я трактир потерял?