Муравечество - [105]

Шрифт
Интервал

— Как трагично, — говорит Цай.

Я бросаю в рот кубик белого сыра.

— Я читал о стрельбе в торговом центре, — говорит Барассини. — На Юге, кажется. Честно говоря, не помню, но все равно пришел в ужас. Миссури? Миссури — это Юг? Если не географически, то уж по духу точно Юг. Один из этих, знаете, опиоидных штатов. Стрелок с полуавтоматическим или автоматическим автоматом открыл огонь по толпе в парке развлечений в торговом центре. Между полуавтоматическим и полностью автоматическим автоматом есть разница, а поборники контроля над оборотом оружия, похоже, этого не понимают. Высказывают мнение об оружии, а сами при этом ничего об оружии не знают. Как бы то ни было, тридцать семь погибших. Пока. Гораздо больше раненых, некоторые в критическом состоянии, так что число погибших, скорее всего, вырастет, и если верить властям — значительно. Надеюсь, не вырастет, но надеюсь, что вырастет. Когда жертв много, это как-то добавляет острых ощущений. Какой смысл в массовом убийстве тридцати семи человек, если на прошлой неделе в другом массовом убийстве погибло пятьдесят восемь? Чтобы росло возмущение, должно расти и количество жертв. Не могу сказать, что считаю свою позицию по этому вопросу нормальной, но, похоже, не могу от нее и отрешиться. В разговоре я, конечно, буду это отрицать и выражать необходимый ужас, а еще я ярый сторонник строгих законов о контроле над оборотом оружия и строгого соблюдения этих законов, так что вот. И все же отчасти… Или это предвзятость подтверждения? Возможно ли, что я хочу, чтобы мир был настолько ужасным, насколько он мне кажется ужасным? Или я просто тащусь от трагедий?

— Еще вина? — спрашивает Цай.

— Да, пожалуйста, — отвечаем мы оба. Хотя, мне кажется, никто из нас вина особо не хочет.

Цай уходит на кухню. Мы с Барассини смотрим ей вслед. Я не смотрю на ее задницу. Я вырос над собой. Я смотрю на верхнюю часть ее затылка, на макушку и не получаю совершенно никакого удовольствия.

— Прекрасная женщина, — говорит Барассини. — Она говорит, ты ее любил.

— Признаю, она немножко вскружила мне голову.

— Но теперь все?

— Время лечит.

Барассини разражается долгим, жестоким хохотом.

— Я был нежно в нее влюблен, — говорю я, когда он перестает смеяться. — Кто теперь скажет, куда ушли все чувства.

— Загадка.

— Я начинаю подозревать, что человек в цилиндре — это его отец.

— Чей?

— Метеоролога. Я начинаю вспоминать его сюжетную линию — короткие, резкие вспышки. С научной точки зрения все это, конечно, бессмыслица, и я говорю со знанием дела — как человек, у которого второй специальностью в Гарварде были исследования относительности времени, — но это удобная отправная точка для причудливой меланхоличной притчи, поэтому я готов смириться с ее ненаучностыо. Многие прекрасные фильмы построены на приостановке неверия, но с одной простой оговоркой: ее нужно заслужить. В конце концов, иногда даже величайшие фильмы требуют от зрителя приостановить неверие. Надо ли поверить в возможность путешествий во времени, чтобы нас растрогала «Взлетная полоса»? А в «Сталкере» Тарковского — надо ли поверить в иррациональную науку Зоны, чтобы ужаснуться экологической катастрофе, которую она предвещает? А «Приколисты» — надо ли поверить в то, что в этом фильме действительно есть приколисты, чтобы нас растерзала его эмоциональная нагота? Ответ во всех трех случаях — категорическое «нет». Поэтому я могу и приму на веру фантастическое допущение Инго. Настолько я ему доверяю. Верю, что он приведет меня к мудрости. Вверяю ему свою живость.

— Живость?

— Именно так.

— Я думаю, обсуждать нашу работу небезопасно, когда ты не в трансе.

— А я разве не в трансе?

Цай возвращается без вина раньше, чем Барассини успевает ответить.

— Слушайте, ребят, — провозглашаю я за столом. — В Гарварде я защитил докторскую под названием «Практики врéменной мобильности коренного населения Австралии как аналог опыта западных кинозрителей». И в ней я проводил параллель между временно кочевой жизнью дисциплинированного кинозрителя и духовным пробуждением человека через религиозный опыт. В случае с фильмом Инго — который, как я подозреваю, в целом виде вызывает тотальную нейронную перегрузку, приводящую к разрушению предвзятости и психогенному отрицанию эго, — этот эффект налицо. Если спросите меня, с моей стороны было очень прозорливо детально исследовать этот феномен еще в юности.

— Хм, — говорит Барассини.

— Профессиональная кинокритика — это мир очень высокой конкуренции, — продолжаю я, — и сражение с этим миром принесло мне лишь разочарование и усталость. Существуют ли силы, не дававшие мне добиться успеха, которого я заслуживаю и ради которого так усердно трудился, — должности главного кинокритика в «Нью-Йорк Таймс»? Возможно. Но вместо этого мне лишь иногда дозволено преподавать теорию кино в школе торговли продуктами питания и морского промысла пуэрториканским амбалам, которые учатся работать в toque blanche и bachi bonnets[92], и есть ли в мире кинокритиков работа неблагодарнее? Подозреваю, что нет. Несомненно, всем заправляет клика киноведов. Не смей прилюдно усомниться в их суждениях, если надеешься подняться по коварным шестеренкам кинобизнеса. Однажды я имел наглость раскритиковать Ричарда Ропера за то, что он выдал «Свежий Помидор» фильму «Помни», который назвал «гениальным исследованием того, как память определяет нас всех». Во-первых, профессор, говорите за себя. Вы и понятия не имеете, как память определяет меня. Во-вторых… кажется, я вам это уже рассказывал, не? У меня ощущение, будто я повторяюсь.


Рекомендуем почитать
Избегнув чар Сократа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы встретились в Раю… Часть третья

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мнемотехника

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Трудное счастье Борьки Финкильштейна

Валерий МУХАРЬЯМОВ — родился в 1948 году в Москве. Окончил филологический факультет МОПИ. Работает вторым режиссером на киностудии. Живет в Москве. Автор пьесы “Последняя любовь”, поставленной в Монреале. Проза публикуется впервые.


Ни горя, ни забвенья... (No habra mas penas ni olvido)

ОСВАЛЬДО СОРИАНО — OSVALDO SORIANO (род. в 1943 г.)Аргентинский писатель, сценарист, журналист. Автор романов «Печальный, одинокий и конченый» («Triste, solitario у final», 1973), «На зимних квартирах» («Cuarteles de inviemo», 1982) опубликованного в «ИЛ» (1985, № 6), и других произведений Роман «Ни горя, ни забвенья…» («No habra mas penas ni olvido») печатается по изданию Editorial Bruguera Argentina SAFIC, Buenos Aires, 1983.


Воронья Слобода, или как дружили Николай Иванович и Сергей Сергеевич

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.