Мумия. Возвращение - [4]

– А теперь назад в храм. Жди меня там, великий энтузиаст. Ну, беги!

– И что мне там делать?

В этот момент мимо них, очевидно, куда-то торопясь, прошмыгнула крупная крыса. Мальчик побледнел и схватил отца за руку.

– Удиви меня чем-нибудь, – улыбнулся Рик, взъерошив сыну волосы. – Построй хорошую мышеловку.

Видимо, появление крысы под землей поубавило у мальчика желание остаться.

– Посмотрим. Что-нибудь придумаю, – пообещал Алекс и помчался в храм, в сторону, противоположную той, куда только что убежал грызун.

Сам Ричард отправился как раз вслед за крысой, хотя вовсе не собирался искать ее. Впрочем, не нужна была ему и змея, которую он вскоре повстречал. 

После того, как причина странного шума выяснилась, Рик вернулся в комнату, всю украшенную орнаментом, где они трудились вместе с матерью Алекса – Эвелин. Женщина стояла у запечатанной каменной двери и кисточкой аккуратно смахивала пыль с древних иероглифов. Рисунки повествовали о поединке между двумя прекрасными египетскими принцессами.

Эвелин Карнахэн О’Коннелл и сама не уступала по красоте любой египетской принцессе, включал саму Нефертити. Высокая, стройная, загорелая брюнетка, долгое время прожившая в Египте, Эвелин как нельзя лучше вписывалась в окружающую обстановку. Этот эффект усиливали многочисленные ожерелья на шее и платье с черно-коричневым орнаментом на белом фоне. Как обычно бывало с ней в таких случаях, Эвелин полностью погрузилась в работу.

Казалось, она не обращала внимания на большую черную змею, начавшую разворачивать свои кольца возле ее правого сапога.

Кисть О’Коннелла инстинктивно сжалась на рукоятке револьвера, но Эвелин, даже не поморщившись, произнесла, обращаясь к зашипевшей змее:

– Уходи отсюда... не мешай мне... – и небрежно подцепив пресмыкающееся носком сапога, отбросила его в дальний конец комнаты.

Рик успел пригнуться, и отвратительная тварь пролетела прямо над его головой.

Проследив взглядом за змеей, счастливо ускользнувшей от расправы, Рик повернулся к жене:

– Ты научилась очень ловко управляться с ними.

Но прерывая кропотливой работы, Эвелин ответила:

– Если не ошибаюсь, ты только что беседовал с Алексом?

– Да уж.

– И что же он хотел от тебя?

О’Коннелл подошел к жене и с восхищением посмотрел на ее работу. Все иероглифы теперь отчетливо выделялись на запечатанной двери. Их можно было смело фотографировать.

– Он рассказал мне, что нашел что-то интересное, – сообщил Рик. – Ты уже готова? Могу я попробовать открыть эту штуковину?

Эвелин строго посмотрела на мужа, и ее карие миндалевидные глаза ярко вспыхнули на очаровательном личике:

– Да, но только не так, как обычно ты это делаешь. Мы поступим правильно.

– Полагаю, что под словом «правильно» ты имеешь в виду, что мы поступим так, как того желаешь ты?

Женщина кивнула.

Он вздохнул и послушно нагнулся к рюкзаку, лежавшему у ее ног, достал коричневую сумку с инструментами и передал жене:

– Так, с чего там положено начинать? Ах да, молоток.

Эви развернула сумку и быстро выбрала из набора самый маленький молоточек, после чего протянула его Рику – так сестра ассистирует хирургу во время операции:

– Молоток.

О’Коннелл осторожно постучал им по швам запечатанной двери. Пока он делал это, на пол комнаты время от времени осыпались, как перхоть с неухоженной головы, маленькие камушки.

– Напильник, – потребовал Рик, все больше углубляясь в работу.

Она нашла крошечный металлический напильник и передала его мужу:

– Напильник.

Как бывалый археолог, О’Коннелл использовал этот инструмент для того, чтобы сгладить следы своей работы. «Ну, много времени это не займет, – успокаивал он сам себя, – каких-нибудь пару часов...»

– Зубило, – сказал он.

Этот инструмент пришлось извлекать из рюкзака.

– Зубило, – прокомментировала Эвелин, вкладывая его в ладонь Ричарда.

Очень осторожно О’Коннелл просунул кончик инструмента в образовавшийся зазор.

Тяжело вздохнув, Эвелин не выдержала первой:

– Да к черту все правила! Давай поступим так, как ты всегда это делаешь!

Он только усмехнулся и бросил зубило на пол:

– Лом!

Женщина достала из рюкзака внушительных размеров железяку и торжественно вручила его О’Коннеллу:

– Лом.

Он сунул лом в щель и одним нажатием заставил огромный камень вывалиться наружу и грохнуться на пол, распространяя вокруг гулкое эхо. Поднялось целое облако пыли. Эвелин была восхищена.

– Об этом моменте я думала все время с тех пор, как мне начали сниться эти сны, – заявила она, немного успокоившись, но глаза ее продолжали все так же радостно блестеть.

Эти повторяющиеся сны, в общем, и привели сюда, к этим руинам, супружескую пару вместе с их сыном. О’Коннелл уже давно смирился с тем, что из-за профессии жены Египет и, в частности, древние постройки фараонов стали неотъемлемой частью его жизни.

Но нынешнее исследование оказалось чем-то большим, чем просто работа. Дело в том, что с некоторых пор спокойную и всегда сдержанную женщину, бывшего библиотекаря, стали одолевать очень яркие сны, связанные с событиями давно минувших эпох. Ее неодолимо тянуло к исследованиям. Подобная одержимость ранее была не свойственна Эвелин. Но О’Коннелл любил свою жену больше жизни и, конечно же, не стал останавливать ее, приводя самые разумные доводы. Он не мог отказать ей, и они отправились в одну из самых странных экспедиций, целью которых стало не изучение жизни фараонов, а разгадка необычных снов Эвелин.