Мультики - [9]
Мы догадывались, что Борман и Лещ давно хотели взять под свой контроль видеосалон. Они уже запугали владельца, и тот был готов платить им небольшую дань, но в последний момент передумал и нанял специальных людей. В итоге Борман оказался в больнице с серьезными травмами. На следующий день Лещ облил бензином и поджег красную «восьмерку» владельца видеосалона, сам же благоразумно скрылся из города.
И мы остались без старших. Теперь всем заправляли Куля и Лысый. Они и договорились с Аней по поводу «мультиков». Она соглашалась работать за половину от выручки. Куля пытался торговаться, говорил, что дело новое, незнакомое и может вообще не выгореть, но Аня была непреклонной, сказав, что по-хорошему она вообще может потребовать денежную компенсацию за каждую прогулку впустую. И мы, подумав, приняли Анькины условия — в конце концов, все завязывалось на ней.
Первый раз мы вышли на промысел в канун Нового года. Куля справедливо предположил, что на праздник вечером будет много пьяных, и мы отоваримся по полной программе. Он не ошибся.
Для начала мы выступили всей компанией: Куля, Лысый, Тоша, Паша Конь, Шайба, Боня, Тренер, Козуб, Шева и я. Одевались как для драки — во все удобное. На мне была легкая, из черной мешковатой материи куртка на синтепоне с отстегивающимся капюшоном — я его заранее отцепил, чтобы не мешал, а на ноги обул любимые подкованные ботинки с очень твердыми носами. В карман я сунул вентиль от пожарного крана — он вполне заменял кастет, им легко крушился твердый силикатный кирпич. Тоша на всякий случай вооружился выкидухой, а Паша Конь спрятал под куртку нунчаки, сделанные из ножек табуретки. Конь, правда, все равно не умел работать этими нунчаками, взял для виду. У Шайбы была чугунная фигурка космонавта — маленькая статуэтка размером чуть поменьше чекушки, гладкая, словно матрешка, но практичная для боя — такой можно было приложить как молотом. Шева захватил солдатский ремень со свинцом в пряжке. Одет Шева был беднее всех — в обычный стеганый ватник, как у строителей. Ватник был достаточно теплым, но делал руки неповоротливыми. Единственное, он был коротким и не стеснял ноги, так что Шева вовсю мог работать своими кирзачами, вполне подходящими для боя. Они уж точно были лучше, чем Бонины «дутики» на поролоне, может и более теплые, но бессовестно смягчающие удар.
Аня надела шубу из коричневого «Чебурашки». Грудь Аня оставила полностью голой, на ногах были колготки, но без поддетых трусов, так что сквозь капрон просвечивал заросший лобок, до смешного похожий на какого-нибудь Карла Маркса, отправившегося на разбой с чулком на голове.
Мы решили покинуть нашу панельную окраину и попытать счастья ближе к центру — там было много тихих улиц. Мы понимали, что чем меньше будет свидетелей у нашего представления, тем лучше.
В центр мы приехали на метро. В это время Аня была в свитере и юбке, а когда мы вышли на промысел, она в первом подвернувшемся подъезде сняла их и сложила в сумку, которую повесил себе на плечо Шева. Там же лежала бутылка водки — Ане для согрева. Впрочем, вечер был не холодный.
Центр, перетянутый вдоль и поперек праздничными гирляндами, сверкал как новогодняя елка. Быстрые потоки машин разлетались от перекрестков, оседая оранжевыми бенгальскими брызгами на магазинных витринах. В дымчатом свете фонарей кружили снежные стружки, покрывая нежной голубой искрой вялый городской снег. Вдоль тротуаров узкими лентами вились горчичного цвета песчаные дорожки. Повсюду валялись затоптанные картонные гильзы хлопушек в окружении бесцветных россыпей конфетти. Звучала музыка, приглушенная окнами, так что наружу пробивался только глуховатый ритм, без мелодии и голоса.
За памятником Ленину стояла городская ель — сварной скелет из труб, в растопыренные пазы которого втыкались маленькие елки, изображающие густые ветви. Венчала составную громадину красная звезда. Нижние «ветки» вместо елочных игрушек были украшены надувными клеенчатыми мячами, с которыми обычно летом играют дети на пляже. Боня оторвал один мяч, и пока мы шли по парковой аллее, то гоняли этот мяч, почти такой же невесомый, как пустой полиэтиленовый пакет.
Сразу же возникла непредвиденная проблема. Наша компания отпугивала одиноких прохожих. Завидев нас, люди сворачивали в переулки в сторону многолюдного проспекта или скрывались в подъездах. Мы безуспешно бродили больше получаса, и Лысый разумно предложил разделиться: он и Куля останутся с Аней, а мы должны идти метрах в двадцати поодаль — может, тогда от нас не будут шарахаться.
Хитрость сработала, уже через пятнадцать минут мы выловили первого клиента. Это был мужик лет сорока, он явно чуть принял и возвращался домой или, наоборот, направлялся в гости, чтобы продолжить гулянье. Он был в приподнятом настроении, шел и напевал, чуть помахивая портфелем, как школьник.
Начало этой сцены я видел издалека. Аня распахнула полы своей шубы и стала похожа на летучую мышь. Мужик остановился. На его лице застыло глупое удивление.
— Мультики видел? — спросил Куля.
— Что? — переспросил мужик, водя по нам тревожными, быстро трезвеющими глазами. Он поднес руку к своей ондатровой шапке, словно хотел убедиться, что она еще на голове.
«Библиотекарь» — четвертая и самая большая по объему книга блестящего дебютанта 1990-х. Это, по сути, первый большой постсоветский роман, реакция поколения 30-летних на тот мир, в котором они оказались. За фантастическим сюжетом скрывается притча, южнорусская сказка о потерянном времени, ложной ностальгии и варварском настоящем. Главный герой, вечный лузер-студент, «лишний» человек, не вписавшийся в капитализм, оказывается втянут в гущу кровавой войны, которую ведут между собой так называемые «библиотеки» за наследие советского писателя Д. А. Громова.Громов — обыкновенный писатель второго или третьего ряда, чьи романы о трудовых буднях колхозников и подвиге нарвской заставы, казалось, давно канули в Лету, вместе со страной их породившей.
Михаил Елизаров – автор романов “Библиотекарь” (премия “Русский Букер”), “Pasternak” и “Мультики” (шорт-лист премии “Национальный бестселлер”), сборников рассказов “Ногти” (шорт-лист премии Андрея Белого), “Мы вышли покурить на 17 лет” (приз читательского голосования премии “НОС”). Новый роман Михаила Елизарова “Земля” – первое масштабное осмысление “русского танатоса”. “Как такового похоронного сленга нет. Есть вульгарный прозекторский жаргон. Там поступившего мотоциклиста глумливо величают «космонавтом», упавшего с высоты – «десантником», «акробатом» или «икаром», утопленника – «водолазом», «ихтиандром», «муму», погибшего в ДТП – «кеглей».
Новое издание дебютной повести Михаила Елизарова, автора романов «Библиотекарь» (2007), «Pasternak» (2003) и нескольких сборников рассказов. «Ногти» прогремели в самом начале нулевых и давно стали библиографической редкостью и одним из самых читаемых текстов в русском интернете.
Михаил Елизаров написал жесткий и смешной памфлет, бичующий нынешние времена и нравы. «Pasternak» — это фантастический боевик, главная тема которого — ситуация в православии, замутненном всевозможными, извне привнесенными влияниями. Схема романа проста, как и положено боевику: есть положительные герои, этакие картонные бэтмены, искореняющие зло, и есть само Зло — чудовищный вирус либерализма рasternak, носители которого маскируют духовную слабость разговорами об «истинных человеческих ценностях». Символ подобного миросозерцания — псевдоевангельский роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго».
«Если допустить, что у сочинителя на письменном столе имеется две чернильницы с различной природой чернил, то эта книга, в отличие от всех предыдущих моих, написана полностью содержимым второй чернильницы. Такое со мной впервые.Отличительное свойство этих „вторых чернил“ — вымысел. В книге ни слова правды».
Сборник новых рассказов Михаила Елизарова "Кубики" - это 14 историй, объединенных единой стилистической атмосферой, которую можно было бы (весьма приблизительно) охарактеризовать как художественный синтез прозы Андрея Платонова, Юрия Мамлеева, Ирвина Уэлша, Кафки и раннего Сорокина.Действие этих жестких и одновременно романтических историй происходит в условные "девяностые" на окраине какого-то неназванного города. Художественная виртуозность, демонстрируемая Елизаровым в "Кубиках", настолько очевидна и впечатляюща, что заставляет читателя погрузиться в елизаровский мир с головой - как в захватывающее кино наподобие "Груза 200" Алексея Балабанова или Blue Velvet Дэвида Линча.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.