Мулан - [4]

— А ну-ка, разлей чай. Чтобы понравиться родителям мужа, надо проявить чувство собственного достоинства… — произнеся эти слова, она важно провела пальцами сверху вниз по сторонам рта и потерла подбородок, оставив на своем лице полосы жирной туши в виде усов и бороды. Лицо ее, и без того мрачное и нахмуренное, стало и вовсе угрожающим.

Мулан, заворожено смотревшая на это превращение, вздрогнула, очнувшись, схватила чайник и, не в силах отвести взор от лица свахи, стала лить чай мимо чашки, прямо на стол.

Сваха между тем покровительственно продолжала:

— … да, чувство собственного достоинства, хорошее воспитание и манеры.

Спохватившись, Мулан, наполнила чашку чаем, и тут вдруг заметила, что ее «счастливый» Сверчок, развалившись в чашке, как в ванне, нежится в горячей воде, блаженно жмурясь от удовольствия.

Между тем сваха, взяв чашку и с наслаждением вдыхая аромат чая, поднесла ее ко рту. Сверчок, увидев перед собой раскрытую пасть с множеством острых зубов, в ужасе отшатнулся.

— Прошу прощения! — воскликнула Мулан.

— Надо быть скромнее! — прикрикнула на нее сваха, опять раскрывая рот.

Мулан, по возможности мягко и грациозно, мило улыбаясь, подалась вперед и протянула руку:

— Разрешите, я… возьму чашку… на минутку!

Но сваха, придя в ярость от такого вольного поведения своей подопечной, и не подумала выпустить чашку из рук, а лишь грозно зарычала. Каждая из них тянула к себе изо всех сил и наконец сваха, которая держала чашку двумя руками, вырвала ее у Мулан, но, не удержав равновесия, опрокинулась на спину. Весь чай выплеснулся ей в лицо, тушь совсем расплылась и пошла разводами.

— Ах ты, неуклюжая! — в гневе взвыла сваха, но в этот миг Сверчок, попавший ей за воротник платья, заскреб лапками и застрекотал, стараясь выбраться.

— Ой, ой! — завопила сваха, пытаясь достать Сверчка рукой и пятясь назад. При этом она опрокинула жаровню с горящими углями, споткнулась и с размаху села прямо в кучу раскаленных углей. Угли под ней зашипели, повалил дым, а сваха вскочила и с дикими воплями стала прыгать по комнате — ее платье ниже спины дымилось.

Мулан бросилась на помощь и попыталась сбить огонь веером, но от этого платье вспыхнуло ярким пламенем, сваха подскочила и рухнула задом на чайный столик, который развалился под ней.

Слыша грохот и вопли, стоящие за дверью переглянулись в недоумении, и только бабушка Фа довольно промолвила:

— Я думаю, все идет хорошо!

Как раз в этот миг дверь распахнулась и выбежала сваха, крича:

— Помогите, помогите! Потушите!

За ней выскочила Мулан с чайником в руках. Она хотела залить водой из чайника горящее платье, но сваха не стояла на месте, а крутилась и прыгала, и вся вода попала ей на голову. Чай потек по лицу, размывая разводы туши и косметику. Часть воды все же затекла на спину и огонь потух. В растерянности Мулан сунула чайник в руки свахи, а сама, опустив голову, пошла прочь. Сверчок, про которого все забыли, подпрыгнув, заскочил наконец в свою клеточку, висевшую на поясе у Мулан.

Сваха бросилась за Мулан и настигла ее, когда та уже подошла к матери и бабушке.

— Какое безобразие! Позор! — завопила она, швыряя им под ноги чайник, разлетевшийся на мелкие кусочки. — Выглядишь ты, как невеста, но ты никогда не принесешь почета в семью! — и она, гордо подняв голову, с лицом, измазанным краской, отвернулась от несчастной Мулан и проследовала в свой дом.

* * *

Грустным было их возвращение. Мулан, стараясь не попасться на глаза отцу, сойдя с коня, взяла его за повод и повела к колодцу поить. Но тут как раз Фа Зу вышел на крыльцо. Он с улыбкой взглянул на Мулан, но та, отвернувшись, постаралась спрятать смущенное лицо за голову коня. Улыбка исчезла с лица Фа Зу. К нему подошла Фа Ли и, взяв за руку, увела в дом.

Мулан, грустно напевая, шла по саду. Она отцепила клеточку из соломы и выпустила Сверчка в траву, а сама направилась к храму. По пути, задержавшись у колодца, она стерла с лица белила, распустила прическу и, войдя в храм, поклонилась перед алтарем душам предков.

Возвратившись в сад и пройдя по дорожке, Мулан печально опустилась на скамеечку, стоящую под вишневым деревом. Но не прошло и нескольких минут, как она увидела, что к ней направляется отец. Сначала Мулан сделала движение, как будто хотела вскочить и убежать подальше, но, пересилив себя, осталась сидеть, опустив голову и отвернувшись.

Фа Зу тихонько присел на краешек скамейки. Посидев немного, с сочувствием поглядывая на дочь, он негромко сказал:

— Как пышно цветут в этом году деревья! Но гляди — вон то не цветет. Однако когда оно распустится, я уверен — оно окажется красивей всех! — с этими словами Фа Зу ласково погладил дочь по голове и воткнул цветок вишни в ее волосы. Мулан вздохнула и хотела что-то сказать, поблагодарить отца за сочувствие… Но внезапно эта мирная сцена была прервана глухим рокотом барабана.

Фа Зу вскочил, а Мулан воскликнула:

— Что это?

Подойдя к воротам, они увидели, что в барабан бьет стражник на вышке, стоящей недалеко от их дома. Три коня, проскакав по пыльной дороге мимо вышки, остановились на площади. Двое сидящих на конях воинов держали в руках стяги с вышитыми на них золотыми драконами — это были гонцы самого императора!