Муки сердца - [42]

— Ты действительно великолепно готовишь, — заметил Агостино, когда Кимберли закрыла пустую корзину для пикника.

Она улыбнулась. От него и правда не знаешь, чего ожидать. Человек, имеющий сотни слуг, который может позволить себе любое блюдо в шикарном ресторане, вдруг приходит в восторг от домашней кухни. Похоже, ни одна женщина не пыталась для него готовить. Если бы она даже просто очистила яйцо, он непременно возвел бы ее в ранг гениального повара.

— Ты могла бы стать прекрасной женой какому-нибудь везучему парню, — лениво протянул Агостино.

Кимберли шутливо ткнула его кулаком в бок. Бронзовый под лучами палящего солнца, он выглядел невероятно мужественным и привлекательным. Она смотрела на него, не в силах отвести глаза. У нее вдруг перехватило дыхание. Агостино провел ладонью по ее спутанным волосам, и Кимберли оказалась в плену его рук.

Черные глаза вновь приковали к себе ее внимание.

— Скажи, ты когда-нибудь доверяла хоть одному мужчине?

— Нет, — с трудом выговорила она.

— Я чувствую себя как обвиняемый. Мы женаты. Ты не носишь кольца. Не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о нашем браке, — сказал Агостино. — Признаю, я сам предложил условия и ты платишь мне той же монетой. Сожалею, что причинил тебе боль, но все же пора двигаться вперед.

Взгляд Кимберли выдавал ее волнение.

— Я еще к этому не готова.

— Спасибо за откровенность. — Объятия мужчины резко разомкнулись, он поднялся и пошел к морю.

Борясь с внезапно подступившим страхом и отчаянным желанием побежать вслед за ним, Кимберли крепко обхватила колени руками и уставилась на сверкающую синеву моря. Первая ссора, с тех пор как они покинули Лондон. Кимберли никак не могла избавиться от мысли, что для Агостино она лишь временное увлечение и ей не удастся сохранить брак. Она появится в обществе в качестве его жены, а через несколько месяцев позорно исчезнет, наскучив ему…

Хотя, сказать по справедливости, Агостино не выказывал ни малейшего желания расстаться с ней. Наоборот, при каждом удобном случае подчеркивал, что помимо красоты в ней есть нечто такое, чего до сих пор не смог понять ни один мужчина.

Вчера он летал в Палермо по делам. За этот день она получила три роскошных букета белых роз, которые так любила. И в каждом лежала маленькая записка. «Скучаю по тебе». «Очень скучаю по тебе». «Скучаю по тебе еще сильнее». Восхитительно. И так необычно. Особенно для человека, не склонного к сентиментальности.

За последние десять дней Агостино доказал, как она ошибалась, насаждая его самыми оскорбительными эпитетами.

Кимберли нашла Агостино на открытой террасе. Она замерла в дверях, сердце билось учащенно.

— Я доверяю тебе, — твердо произнесла она, в ее глазах появился лихорадочный блеск.

Поначалу Агостино, казалось, даже не понял ее, а потом издал сдавленный стон. Шагнув к Кимберли, он одним движением притянул ее к себе.

— О Боже… Не смотри на меня так, любовь моя, — хрипло прошептал он. — Забудь о том разговоре. Я слишком нетерпелив.

— Ты мне нравишься таким, какой есть.

— Возможно, это и будет правдой… когда-нибудь. — С последними словами он приник к ее губам.

Она была порабощена, безнадежно порабощена. В тот миг, когда он коснулся ее, она позволила потоку чувств вырваться наконец на свободу.

С жаром, с чувственной настойчивостью терзая губы Кимберли, Агостино сорвал с нее верхнюю часть купальника. Ее грудь, едва освободившись, попала в плен его горячих ладоней. Она услышала, как он застонал от наслаждения. Его пальцы заскользили по чувствительным розовым бутончикам. От волнения Кимберли едва могла дышать.

— Обожаю тебя, — хрипло прошептал Агостино и вновь поцеловал ее, на этот раз медленно. — Ты когда-нибудь была влюблена? — спросил вдруг Агостино.

Не готовая к серьезному разговору, Кимберли растерянно улыбнулась.

— Да. — Она опустила ресницы. — Но он не любил меня… А ты, думаю, влюблялся не раз?

— Ошибаешься, лишь однажды… Я оказался жертвой феминистки с непомерными требованиями к спутнику жизни. Она считала меня отличным любовником, но этого оказалось недостаточно.

— Дура! — без колебаний заявила Кимберли, возмущенная тем, что он любил другую и эта другая не оценила оказанной ей чести. Да, Агостино может заставить женщину сходить с ума от желания, но ведь он способен на несоизмеримо большее, гневно думала она.

Черные глаза обескураживали своей проницательностью.

— Она вовсе не дура… Но что я слышу! Ревность?

— Я не ревнива, — солгала Кимберли и осыпала его лицо поцелуями, призывая вернуться к действительности…

По пути в Лондон Кимберли рассматривала обручальное кольцо, вновь сверкающее на ее пальце. Новое, платиновое, оно все было в россыпи изумрудов и бриллиантов.

Агостино почему-то никогда не говорил о детях… Никогда не давал понять, что она прочно и надолго вошла в его жизнь, горько подумала Кимберли. Может быть, он не хочет иметь детей от нее. Скорей всего. Он не станет так рисковать.

В аэропорту они расстались. Агостино направился в свой офис, а Кимберли — в его апартаменты, свое новое жилище. Едва переведя дух, она кинулась в гардеробную и принялась искать свой список в карманах его шикарных пиджаков. Она обнаружила не меньше дюжины смокингов, но карманы были пусты. Наверное, листки просто выкинули, в конце концов решила она.