Муха, или Шведский брак по-русски - [22]

Но Люба сквозь слёзы ответила на ходу:

— Теперь мне нужен другой оценщик. Дом я выставлю на продажу. А ты забудь туда дорогу.

Василий остановился. Тьфу ты! Ну и куда теперь идти? Повернул назад, потом снова развернулся, потом ещё пару раз покрутился на месте, как кобель за своим хвостом.

— А, теперь уж всё равно! — взвинчено рубанул он воздух ладонью и побежал в сторону столовой. Распалённый-то ого какой от поварихи выскочил!

Входная дверь столовой по-прежнему была на запоре. Разгорячённый Василий быстренько вбежал в ворота и нырнул в чёрный вход.

Быстро-быстро прошмыгнул мимо ведёр и больших кастрюль, мешков и ящиков в коридоре — и на кухню. Зубанчиха подняла голову от стола, где измельчала петрушку. Он, прерывисто дыша, не говоря ни слова, подбежал к ней, выхватил у неё нож, отбросил в сторону, развернул повариху к себе спиной и толкнул вперёд, на разделочный стол.

… Потом молча застёгивал ширинку.

— Я к тебе больше не приду, — только и сказал.

На что она спокойно улыбнулась, сверкнув стальным зубом:

— Не ты первый, не ты последний. Иди, Вася, а то наши счас с овощами прыедуть.

Взяла кастрюлю и понесла её к плите. Поставила на конфорку с огнём. Обернулась:

— Што ж не уходишь?

— Водки налей. Полный стакан.

Она молча подошла к шкафу, налила полстакана.

— Мало, — сказал Василий.

— Пей, што дають. Тибе и от этого развизёть, как соплю.

— Полный! — рявкнул Василий. — Если я «грязнее» последнего пьянчуги, то этот очиститель как раз для меня! Налить, я сказал!!!

Она испуганно налила:

— На! Тольки проваливай!

Расстроенная Люба уже подходила к своему дому, когда заметила, что напротив, через улицу, Петя у своего двора возится с калиткой — чинит щеколду. В белой майке, мускулистый.

Люба остановилась, уткнулась взглядом в землю. А в следующую секунду произошло то, чего Люба от себя самой никогда не ожидала. Она гордо тряхнула головой, во взгляде злая решимость появилась.

— Петя, — позвала она.

Петька не слышал — как раз стучал молоточком.

— Пётр!

Да он оглох что ли?

— Петя-Петюн! — настойчиво повторила Люба.

Вот «Петюна» он услышал, оторопев, поднял голову. Этим словом, — только не «Петюн», а «питюн», что означало мальчишескую пипиську, — этим словом его зло дразнили в детстве пацаны с соседней улицы. Ох Петька же и лупил, кого удавалось поймать. Петька аж приоткрыл рот, уставившись на Любу.

— Валя где? — требовательно спросила Люба

— В магазин за селёдкой пошла.

— Ну так иди сюда, пока селёдки не наелся.

Петя аккуратно положил молоточек, вытер руки о чистую тряпочку, потом слегка провёл ладонями по майке на боках, подошёл, улыбнулся, выжидающе посмотрел.

— Чего, Любанчик?

— Шифоньер передвинуть надо.

— А-а… — Петька уже шёл следом за ней по двору. — А Василий что же, обессилел совсем?

— Ага, — она обернулась, очень странно для Петьки, мельком, но как-то цепляющее скользнула взглядом по его фигуре. — Обессиленный сейчас. Да ты-то покрепче будешь…

— Ну, не знаю, — смущённо ответил Пётр, в самом деле не зная, что на это отвечать. Что-то здесь не то.

Но они уже вошли в дом, прошли через прихожую, а когда оказались в спальне, Люба тут же захлопнула за ним дверь и повернула в ней ключ.

— А шифоньер где же? — глупо спросил Пётр.

— Нету. И не было никогда. У нас стенка. А зачем он тебе? — спросила Люба, подошла вплотную, взяла Петькины большие ладони, потянула к себе, и вот уже его руки оказались на её мягкой и тёплой талии.

— Люба… я… шифоньер… А Василий?

Но какой там Василий, когда Люба и Петя уже падали на кровать!

… Петька неистово гладил её, осыпал, шею, тело поцелуями, задыхался:

— Сладкая… сладкая…

О, невероятно, непостижимо, неужели эта чужая, приятная, мягкая и упругая женщина — его? Ёлки-палки, так быстро и просто, как с неба свалилось, хоп — и нате вам, да ещё ж пять минут назад он мордохался с калиткой и ни о чём таком не помышлял (ну разве только вообще, в заднем уме, но не конкретно) а теперь вот он обладает ею, в натуре обладает — о-о-о! — , не сон ли это? Он хочет и в губы целовать, но почему она отворачивается, глаз не открывает, молчит? Почему из-под ресниц сползают слёзы?

— Да чего ты, Любонька, ты ж сама захотела?.. Ох, сла-а-адка-я-я-я-я-я-я!!!…

… Расслабленный, Пётр несколько минут лежал зажмурившись. Люба уже сидела на постели одетая, ждала. Потом он смущённо, отведя глаза, одевался.

«Елки-палки… А Валя?.. Я ж ей изменил, первый раз изменил… Ох, как же нехорошо заныло в груди-то».

У Пети до свадьбы, конечно, кое-что было с другими девушками, но совсем немного, можно сказать, ничего. Не разбалованный он был, а потом Валю встретил…

— Значит, сладкая? — Люба искоса наблюдала.

— Ну… да…

— А Валя?

— Зачем про это спрашивать?

— Ну всё-таки?

— И Валя сладкая.

«Как же я теперь Вале в глаза посмотрю?»

Люба схватила со спинки кровати вафельное полотенце и размашисто стебанула им по спине Петьки. Он вскочил.

— Так чего же вы, кобели, тогда ищете, чего на сторону глаза косите, чего не хватает вам?

Она била его полотенцем, слёзы текли из её глаз

— Ты, Люба, это… — говорил Петя, защищаясь ладонями и пятясь назад, — ты только Вале не говори, ладно? Успокойся, прошу… Я ведь не… это… я ж мужчина, в конце-концов, зачем провоцировать?… Ты сама…Я вообще первый раз изменил…