Муха, или Шведский брак по-русски - [19]
Васька и Петька замерли в потёмках одни, ошарашено хлопая глазами.
— Послушай, а кто это был? — осторожно спросил ничего не понимающий Вася. — Голос как будто…
— Это была не Валя, — тихо ответил Петька и вдруг громко закричал — Это была не Валя!
— Люба? — Василий громко застонал. — Так это была Люба? Они что, поменялись платьями? Вот это облом!
— Какой же облом, если ты губами плямкал, как свинья? — ядовито спросил Пётр.
И Пётр тоже жутко расхохотался, мотая головой в разные стороны и отдирая «бабочку» от груди:
— Вот это они нас размазали!
Потом, сидя на сеновале, два обескураженных друга слышали, как внизу удаляясь, звучал звонкий женский смех, то смеялись две чудесные, красивые женщины — Валя и Люба.
Нашим милым и взволнованным дамам совсем не хотелось расходиться по домам. Ночь была чудеснейшей. К тому же на улице неожиданно зажглись фонари. И шампанское ещё играло в крови.
— Давай к клубу прогуляемся, — предложила Валя. — Может, дискотека ещё не закончилась. Молодёжь подивим — пусть хоть посмотрят, как выглядят настоящие леди.
Смеясь и вызывающе покачивая бёдрами, они отправились в центр посёлка.
Но на клубной двери уже висел звонок, площадь перед клубом была пустынной.
— Деревня, — разочарованно протянула Люба. Склонила голову над часиками на руке. — Первый час всего.
Но Валя не растерялась, стала напевать ритмичную мелодию, и вот уже две леди в длинных платьях с высокими разрезами стали покачиваться и изгибаться под фонарём в центре площади. Изгибистые ресницы, удлинённые тушью, отбрасывали тени на щёки, игравшие редкими блёстками.
Здесь на прекрасных, явно не шведянских дам и натолкнулись два припозднившихся пьяненьких мужичка. Ошарашенно остановились.
— Простите, вы путаны? — робко осведомился один. — Из города к нам приехали?
— Ага, — ответила одна из леди. — По разнарядке. Программа шефской помощи селу.
А другая продекламировала:
— На благо Родины вершат свои дела, село для города, а город для села!
Мужички заметно оживились.
— А скольки это будет стоить? — заинтересованно спросил другой. — Правда, с собой у нас сейчас деньжаток нет, мы, это, потратились малость… но если что, домой быстренько сбегаем.
— А Дашка и Машка не против будут? — спросила первая леди.
Пьяненькие мужички испуганно потрусили прочь. Валя и Люба заливисто рассмеялись.
Пошли домой. Чем ближе подходили, тем грустнее становились.
— Ох и зададут нам наши мужики, — сказала Валя.
— А не надо поддаваться, — хорохорилась Люба. — Лучший способ защиты — нападение. Сейчас мы им сами устроим.
Но мужей по домам не оказалось. Валя выскочила на улицу, чтобы бежать к Любе, а та и сама уже навстречу бежала. Немного заволновались.
— На сеновале отсиживаются, — предположила Люба.
— Ещё, чего доброго, напьются. — Вале и самой не хотелось в это верить. — Правда, для Васи и Пети это не характерно. Но ведь какой стресс мужики пережили!
— Ну уж нет, никаких пьянок! Подожди, сейчас фонарик принесу.
Вооружившись фонариком, жёны двинулись к амбару тётки Нюрки.
Но луч фонарика выхватывал из темноты только примятое сено. И в одном, и в другой «секторе» мужей не было.
Снова остановившись на улице у своих домов, дамы не знали, что делать дальше.
— Вот стервецы, — сказала Валя. — Нервы нам накручивают. Чтоб поволновались.
Люба нервно покачивала фонариком — луч света метался по забору. И вдруг высветил почтовый ящик, из которого торчал лист бумаги.
Женщины моментально выхватили его.
В дрожащем свете фонарика прочитали: «Подобного унижения не простим никогда. Прощайте. Не ищите нас. Через положенный срок наши тела всплывут сами».
— Петя! — закричала Валя.
— Вася! — закричала Люба.
Остаток ночи окрестности местного озера громко оглашались дрожащими женскими криками:
— Петя! Петенька!.. Родной мой!
— Вася! Васенька!.. Дорогой мой!
Вася и Петя наслаждались этими взволнованными голосами, сидя в кустах неподалёку от берега. В какой-то момент Пете стало жалко двух несчастных женщин:
— Всё, Васёк, выходим!
— Сидеть! — скомандовал Василий. — Ты мне такой кайф обломал, какого давно не было! Зачем, спрашивается, было меня дергать за ноги?
— Я же не знал…
— Не знал он! Ну, сдёрнул бы меня на пять сантиметров вниз, но зачем было на двадцать пять? Садист!
— Ох, Васёк, прости!
— Не высунемся отсюда до утра, понял? Будут знать, как над мужьями потеху делать.
Утром, когда солнце осветило живописные окрестности небольшого местного озера, сторонний наблюдатель мог бы увидеть такую картину. На одном берегу, рядом с кустами на изумрудно зелёной травке, сладко спали, обнявшись друг с другом, два джентльмена в смокингах. На другом почти в идентичной позе почивали две взлохмаченные леди с измазанными тушью щеками, в красивых длинных платьях.
Конечно, увидь Вася с Петей подобное соседство раньше, чем дамы, они бы спешно скрылись, чтобы, может быть, и дальше изображать утопленников. Но уж очень они устали. И физически, и морально. Морально даже сильнее. И потому сон их был глубок. Как у богатырей.
Как назло, в камышах, почти рядом с дамами, вдруг стала покрякивать дикая утка. Сначала тихо, а потом всё громче и громче. То ли селезень её, наконец, подмял, то ли с вечера скушала не то, но стала вопить, гадина, протяжно и истошно. Не своим голосом. Застрелить её мало!
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.