Муха, или Шведский брак по-русски - [17]
А Василий, с вазой в руках, посчитал нужным добавить:
— Настоящие праздники, тётя Нюра, не те, которые календарные, а те, которые рукотворные. А то ведь как? Люди жизнь проживут, а оглянуться не что, кроме демонстраций с флагами. Зазря, выходит, жили.
— И то правда, — согласно закивала головой тётка Нюрка.
Тёща с соседкой снова грызли семечки, перешёптывались и смеялись тихим, прерывистым смехом, похожим на кашель бронхитика: хха-ххы-ххе-кхе!
Валя и Люба в это время восседали в креслах под фенами в поселковой парикмахерской.
— Валь, — позвала Люба.
— А?
— А Мария Семёновна и тётя Нюра, они… дома будут?
— Не волнуйся. У племянницы тётки Нюрки сегодня день рождения. Вот они к ней и отправятся.
Принарядившиеся Мария Семёновна и тётка Нюрка отошли от дома и помахали на прощанье ручками Петру, стоявшему у ворот.
— Когда вернётесь? — крикнул им вслед Пётр.
— Завтрева к обеду, — послышалось в ответ.
Из калитки вышел Василий:
— Тебе не кажется это странным?
— Что?
— Уходят с ночёвкой. Как специально. Получается, они в курсе?
— Да ну!.. Совпадение. Ты ж понимаешь: если везёт, так оно по всем статьям везёт. Звёзды к нам расположены.
— Может, и так. Кстати, про звёзды, Луну и фонари. Ты с электриком договорился?
— С Тимкой? Ну да. Вырубит всю улицу. Правда, гад, вместо водки коньяк затребовал. Не меньше четырёх звёздочек.
— Губа не дура! А тогда, на площади, обмотанный липучкой для мух, таким несчастным козлёночком блеял…
Пошли последние часы перед действом, призванным (по замыслу Василия и Петра) внести новую, свежую струю в привычные, набившие оскомину семейно-брачные отношения.
В спальне Петька, пока ещё в майке и трико, открыл ящик комода и стал рыться в огромной куче мужских носков. Перебирал, складывал пары, искал, чтобы были без дырок, но тщетно — в каждом носке зияла дыра, если не на пятке, то на большом пальце. Или на подошве. Петька слегка разволновался:
— Что такое, ни одного целого носка? В последний момент в магазин бежать, что ли?
Валя, уже с красивой причёской, грустно наблюдавшая за Петькой из другой комнаты, осторожно опустила край портьеры на дверном проёме, а когда Петька выскочил во двор, быстро вошла в спальню, открыла другой ящик комода и вытащила три пары новых мужских носков разного цвета в запечатанных в целлофановых пакетах и положила их в центре кровати так, чтобы Петька не мог их не заметить. Рядом с уже отглаженным смокингом и бабочкой. Затем Валя подошла к окну, осторожно выглянула из-за занавески.
Петька, стоя у крыльца, яростно начищал до блеска свои выходные туфли.
Затем, содрав с себя майку и трико, шумно плескался в летнем душе.
А когда, вытираясь полотенцем, вошёл в спальню, то сразу же увидел новые носки на кровати. Подошёл, радостно улыбнулся, быстро зыркнув в сторону дверного проёма в другую комнату, стал удовлетворённо их рассматривать и выбрал пару светлых носков.
Раздался негромкий скрип, Петька оглянулся — это, оказывается, Валя позади него закрыла дверцу шифоньера и оказалась перед ним со своим новым длинным малиновым платьем, перекинутым через руку. А Петька стоял с новыми носками в руках. Взгляды Петра и Валентины встретились. Оба молчали. Но говорили их глаза.
«Эх, Петя, Петя, — говорил её грустный взгляд, — не ожидала я от тебя…».
А что говорил взволнованный Петькин взгляд? А он говорил: «Разве ты не понимаешь, Валя? — я же мужчина…»
В доме Василия и Любы тоже шли последние приготовления. Вася, уже облачённый в смокинг, крутился перед большим, во весь рост, зеркалом, пытаясь осмотреть себя сзади. Подошла Люба, с красивой причёской и с перекинутым на одной руке длинным голубым платьем, улыбнулась ему, молча сняла с плеча Василия белую нитку. Василий ей молча благодарно улыбнулся в ответ. И вдруг подмигнул. А Люба тоже ему вдруг подмигнула. Пошла к двери, в последний момент обернулась. Василий уже прилаживал на шее бабочку и не видел грустного взгляда Любы. А её взгляд говорил: «Когда же я тебя разлюблю?.. Но почему мне этого не хочется?…Хватит ли сил дождаться, чтобы увидеть тебя другим?»
О, какой это был дивный, волшебный вечер! Красивые, томные дамы блистали в изысканных длинных платьях. Импозантные джентльмены в смокингах своей учтивостью предупреждали малейшие желания и движения дам. Фигурные подсвечники, горящие цветные свечи, белоснежная скатерть, накрахмаленные высокие салфетки, разнообразные блюда, тарелочки и подтарельнички, ложки и ложечки, вилки и вилочки, ножи и ножички, бокалы и бокальчики, высокие и низкие… Джентльмен Вася сидел рядом с леди Валей, а джентльмен Петя — рядом с леди Любой. Джентльмен Вася, стоя, ловко открывал шампанское и, учтиво целуя каждой даме ручку, наливал им в бокалы… Джентльмен Петя легко управился с куриным крылышком с помощью ножа и вилки, чем вызвал немое восхищение в глазах леди Вали и одобрение в глазах леди Любы… Милая беседа, поцелуи рук, завораживающая музыка, медленные танцы. Руки двух джентльменов иногда опускались ниже пояса двух леди, но дамы ласково возвращали их на место. Дивный вечер! Как же дамам хотелось, чтобы эта волшебная сказка никогда не кончалась, и как же кавалерам не терпелось, чтобы поскорей наступило её сладкое продолжение на сеновале!
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.