Муха, или Шведский брак по-русски - [14]

— Значит, мамин борщ скрепляет нашу семью? — сделала вывод Валя.

— Угу, — кивнул Петька, работая ложкой. — Как цементный раствор.

— Ну вот, сравнил мой борщ с цементом! — Мария Семёновна вроде даже обиделась. А может в шутку.

— М-да, культура наша неотёсанная! — Валя с иронией взглянула на Петьку

— Я же иносказательно. Фантазийно, — ответил Петька. Он выловил половником в кастрюле большую куриную ножку и, придерживая другой рукой, положил в свою уже пустую тарелку. — Петух что ли?

— Петушок, молоденький, — уточнила Мария Семёновна. — Ешь.

— Вторую руку можно было и не совать в кастрюлю, — высказала Валя своё замечание.

— Так я ж, Валюш, это, ножку в половнике придерживал, чтоб не упала.

— А вот у шведов такое невозможно, — сделала неожиданное сравнение Мария Семёновна.

— А что у шведов? — Петя так удивился, что даже опустил вниз, к тарелке, руку с петушиной ногой, которую уже было начал обгладывать.

— Да вот, — Мария Семёновна показала страницу в журнале. — Пишут, что даже за обычным, не праздничным обедом, даже в самой обычной рабочей или крестьянской семье, они стол всегда сервируют со всеми положенными ложечками, вилочками, ножами, тарелочками, бокальчиками, салфетками. И мясо даже в курином крылышке не выгрызают, а выковыривают вилочкой с ножичком.

Валя с интересом наблюдала за мужем.

Петя посмотрел на тёщу, жену и на петушиную ногу в своей руке.

— Даже в крылышке? Вилочкой с ножичком? Ну знаете!.. Я не извращенец! — И с аппетитом продолжил начатое дело.

Вася с Любой тоже ужинали. Не торопясь. В чём-то даже изысканно. О посуду звенели ложки, вилки, ножи. Но Люба то и дело утыкалась носом в какой-то лощёный журнал.

— Меня ругаешь, когда за столом газеты читаю, — пожурил её Вася, — а сама в журнал уткнулась.

— Так ведь интересно! Представляешь, что про шведов пишут?

— А что про шведов пишут? — Вася чуть не подавился от неожиданного поворота к злободневной «шведской» тематике. В одной руке застыла вилка, в другой нож. — Что там такое?

— У них даже за обычным, не праздничным обедом, даже в самой обычной рабочей или крестьянской семье, стол всегда сервируют со всеми положенными ложечками, вилочками, ножами, тарелочками, бокальчиками, салфетками.

Вася слушал с удивлённым вниманием.

— А у нас? — продолжала Люба, окидывая взглядом стол.

— А что у нас? Чисто, аккуратно. Вот вилка, вот ложка. Копыта на стол не ставим.

— А подтарельнички? — Люба в качестве аргумента показала фото на странице в журнале. Отложила журнал в сторону. — Раз не праздник, то и так сойдёт? А у них каждый день праздник. Разве я так не хотела бы? Или Валя? Да красивой жизни любая женщина хочет. Где красивая жизнь, там и сама женщина красивее, и интереса к самой женщине всегда больше. А где интерес, там и внимания, и ухаживаний, и ласки всегда больше… В такой-то атмосфере и пофлиртовать не грех. Каждая женщина о таком мечтает, только вслух не говорит…

«Только вслух не говорит» — отозвалось в голове у Васи.

— Всё-таки мы ещё нецивилизованные, отсталые, — продолжала Люба. — Живём серо и… как-то… не пикантно…

«Не пикантно!»

Удивлённый и воодушевлённый Вася отодвинул тарелку, пересел поближе к Любе, приобнял её:

— А знаешь что, Любаш? Давай и в самом деле потихоньку выползать из этой дремучести. Сидим на обочине! А мир, он… он далеко вперёд ушёл, от многих предрассудков избавился. Но мы с тобой сможем догнать. Если захочешь, никто нам не помешает. Что-то ты мне подскажешь, чему-то я тебя научу… И Валю с Петей приобщим, почему бы и нет? — они же наши друзья, почти как родные. Давай? — он ласково заглянул ей в глаза.

— Давай, — Люба почему-то спрятала лицо у него на груди.

— Я тебе ещё больше скажу. На ушко. — И Василий стал что-то шептать Любе.

Она смущённо вскочила, отбежала к окну. Вася напряжённо наблюдал. Кажется, грудь её взволнованно вздымалась. Люба повернулась, прикрыла глаза рукой:

— Мне так неловко!.. Можно, я вначале спрошу у Вали?

— Конечно, Любаша! И никакой измены за спиной, всё с согласия и ведома друг друга, это же здорово! — Василий хотел уж было кинуться к Любе, но она его остановила жестом другой руки.

— Молчи, Вася, молчи… И Петя пусть молчит… Ох, я не могу, щёки так и горят!.. Вообще ничего не говорите. Ни слова! Оба! Мы с Валей найдём способ дать вам знать. Ох!..

И Люба быстро вышла из комнаты, оставив Василия глупо и счастливо хлопать глазами. Ещё немного — и он прослезится от накрывших его чувств!

Взволнованные Петя и Вася снова устроившись в уже почти отделанном предбаннике.

— Само провидение на нашей стороне, — сказал Василий. — Теперь осталось ждать сигнала.

— Может, уже завтра просигналят. А вдруг сегодня?

— Да хоть через неделю! Ради такого дела потерпим! Главное, чтобы осуществилось! Смотри же, рот не открывай: а что? а когда? а нельзя ли побыстрее? Ни звука, понял? Молча, только молча ловим их взгляды! Ты понял, шведянский парубок?

— Да понял я! Уж побыстрее бы!

Валя с Любой согласились. Правда, своё согласие выразили в своеобразной форме. Петя и Вася обнаружили в своих почтовых ящиках письма. На одном конверте крупно, печатными буквами было написано: «ПЕТЕ», а на другом также крупно и тоже по-печатному было указано: «ВАСЕ». Когда дрожащими пальцами вскрыли конверты, и там, и там на тетрадных листочках, вверху, как заголовок, было крупно и тоже печатными буквами выведено: «Мы согласны».