Мудрость, часть 2 - [8]
Но что получается на самом деле? Марсианин не извлекает вообще ничего, так как даже предмета такого на Марсе не существует; абориген извлекает информацию о том, что это — книга, иной информации для него в этом предмете нет; дворник дядя Вася извлекает информацию, что в книге рассказывается, как одна баба под поезд бросилась, а академик делает выводы о психологизме Толстого, о поэтике его строки и рассуждает о литературоведческих нюансах построения образа Анны Карениной.
Книга — одна, а каждый извлек из нее что-то свое, а кто-то и вовсе ничего. Лишнее подтверждение тому, что дело не в объективно заложенной там информации, а лишь в системе ключей, которой располагает каждый, кто вступает во взаимодействие с данным объектом.
Есть свидетельства ученых, согласно которым древнеегипетский язык иероглифов невозможно было расшифровать, пока не был обнаружен знаменитый Розеттский камень, на котором был зафиксирован один документ на двух языках, древнеегипетском и уже известном. Затем шаг за шагом удалось подобрать значения не упоминавшихся в документе знаков — при этом исследователи исходили из допущения, что в индийских текстах использовались те же самые расхожие человеческие понятия, что и у нас. Если бы там использовались какие-то другие, не человеческие понятия, а, например, понятия цивилизации собак, то расшифровка бы точно не удалась: ведь среди основополагающих присутствовали бы обозначения свежести косточек и запаха течной сучки. Исследователи бы гадали — гадали, как это перевести на человеческий язык, да так бы ни до чего и не додумались — просто потому, что в человеческом восприятии нет понятий, эквивалентных данным.
Как мы уже поняли, даже при чтении текста на известном языке каждый увидит там что-то свое — что же говорить о чтении на неизвестном языке!
Итак, извлечь информацию из текста и восстановить смысл только на основе набора знаков (коим, собственно, и является книга) невозможно, если сам не являешься носителем одновременно и смыслов, и языка, на котором написан текст. Да и то восстановление получается не совсем точным. Причем, подчеркиваю, очень важно для извлечения информации быть именно носителем и языка, и смыслов. Если мы владеем языком, на котором написана книга, — мы ее прочитаем. Если смыслы, содержащиеся в книге, содержатся и в нас — мы их поймем. Если мы не знаем даже отдаленно, что такое любовь между мужчиной и женщиной — не только сами этого не испытывали, но даже ни разу в жизни не встречались с подобным явлением, — тогда "Анна Каренина" действительно будет лишь книгой о несчастном случае на железной дороге, и не более того. А если никогда не видели поезда и не знаем о существовании железной дороги — роман станет для нас убого-фантастическим повествованием о том, чего на самом деле не бывает. Процесс постижения информации — это процесс сравнения некоего ряда знаков с теми смыслами, которые уже известны нам. Если смысл неизвестен — знаки становятся бессмысленными. Знание языка и подразумевает наличие в сознании схемы соответствий его слов элементам уже имеющегося опыта. Сознание, читающее текст, обладает в себе системой его элементов.
Это происходит потому, что текст — это только знаки, произвольно «прицепленные» к смыслам. Например, есть смысл «собака». Ее видел каждый. Но слово «собака» не имеет никакого отношения к самой собаке (дети мудры, называя это животное просто "гав-гав"). В русском это будет «собака», по — латыни «канис», по-французски «шьен», по-английски «дог», по-немецки «хунд»… Ничего общего! Тем более ничего общего между смыслом, значением слова и его начертанием.
Так где же заложена информация — в книге? Нет, нет и еще раз нет — она заложена в нас самих.
Не случайно говорят: приобретение нового знания — это вспоминание того, что мы уже знали, но забыли. Чтение — это оживление спящих смыслов, уже живущих в нас.
А что же представляет собой книга, если в ней на самом деле нет ни грана информации? Она, собственно, и представляет собой некую инструкцию, по которой наше сознание вызывает в себе последовательность ощущений и образов, полученных в опыте и хранящихся в памяти. Только и всего — инструкция, путеводитель, набор знаков, ключей, высвобождающих информацию в нашем сознании. А что важно для такой инструкции? Последовательность событий. А последовательность, таким образом, что? Правильно, упорядоченность!
Инструкция для прочтения ее сознанием, для понимания, для извлечения из сознания информации, которая сама по себе не содержит ничего, кроме упорядоченности, не содержит никакой информации, и называется текстом.
Каким качествам должен отвечать текст, кроме того, что его элементы соответствуют некоей таблице смысловых ключей, содержащейся в его авторе (и, возможно, в читателе)? Он должен быть упорядоченностью — причем упорядоченностью весьма специфической. С одной стороны, он должен состоять из ограниченного набора элементов, потому что таблица соответствий — кодов не может быть бесконечной. А с другой стороны, комбинации этих элементов должны варьироваться невероятно широко, хотя и с соблюдением определенных правил.
