Мудрецы и таз - [18]

— Если бы все было так просто, — ответил Павел Павлович и грустно улыбнулся.

— Ну, зачем я вам сдался, Павел Павлович, дорогой мой подполковник?

— Не знаю. Мне так спокойнее.

Дарову осталось только пожать плечами.

Не лучше дело обстояло и с Полняевым. Казалось бы, фантаст должен был от счастья прыгать. Вот повезло, так повезло. Лично участвовать в первом контакте с ИПом! О чем еще может мечтать писатель. Радуйся и впитывай бесценную информацию. Но Полняев принялся задавать Трофиму дурацкие вопросы, которые представлялись ему чрезвычайно остроумными. Даров понимал, что его друг по-другому не может, поскольку привык жить так, словно пишет очередную свою книгу. Он замечал за Полняевым это и раньше. Профессиональная деформация психики. Для него все — и инопланетянин не был исключением — представлялись героями его нового текста. И действовать могли исключительно в рамках сюжета, который он для них придумал. Любое незапланированное отклонение от понятных ему действий приводило его в ступор. Он судорожно пытался отыскать в якобы придуманном им сюжете прокол. И бесился, когда выяснялось, что ему это не удается.

Даров пытался объяснить Полняеву, что с ИПом так не получится. Но тот русского языка не понимал. И снова и снова сочинял нелепые комические сценки с участием инопланетного существа. Переделать друга Даров даже не пытался. Если ему до сих пор не удалось отговорить Полняева вставлять в свои рассказики персонаж весьма похожий на Дарова как героя глупых похождений, то отговорить его проделывать этот фокус с ИПом было невозможно по определению. Трофим навсегда стал действующим лицом его будущих сочинений.

Вот и приходилось Дарову выслушивать безумные вопросы, которые Полняев придумывал, наверное, во время бессонных ночей.

Например, был такой разговор.

— Приятно убивать людей? — спросил Полняев, самое удивительное, что было видно — его действительно это интересовало.

— Ничего не могу сказать, — ответил Трофим. — Никогда не пробовал.

— Ни разу, что ли?

— Да.

Полняев обиженно засопел. Он был уверен, что ИП ему врет. Что поделать, все мы иногда врем. Но на этот раз это был совсем другой случай — какой-то, простите за грубость, ИП, мешает выстраивать завлекательный сюжет. По лицу Полняева пробежала гримаса отвращения.

— Пусть так. Ха-ха. Не хотите отвечать, не надо. Тогда еще один вопрос. Вам нравится секс с землянками?

— В землянке? — переспросил Трофим.

— Очень смешно. Спрошу по-другому. Вам нравится секс с обитательницами Земли?

— А зачем вам это знать?

— Чисто профессиональный интерес.

— Вы сутенер?

— Вовсе нет, — рассмеялся Полняев. — Я собираюсь написать книгу из жизни пришельцев. А кто бы на моем месте отказался от такого замечательного материала, плывущего прямо в руки?

— В голову? — переспросил Трофим.

— В руки. Я по клавиатуре стучу пальцами, а не головой.

— Да. Конечно.

— Так вот. Возвращаюсь к моей новой книге. У меня получается фантастический детектив. Инопланетянин убивает человека, но мне нужен подходящий мотив. Да. Мне хочется, чтобы читатели долго не могли прийти в себя от удивления или омерзения. Годятся оба варианта. Помогите мне, Трофим.

— Но я уже говорил, что не убивал людей.

— Почему?

— По кочану.

Это было покушение на свободу творчества. Противодействие исполнению профессионального долга, выраженное в откровенно грубой форме. Полняев потерял дар речи, его лицо, прямо на глазах, стало пунцово-красным, поднялось давление.

— Как будто я прошу о чем-то невозможном!

— Довольно, — сказал Даров. — Дружище, сходи в буфет, поправь здоровье, теперь моя очередь поговорить с Трофимом.

Полняев молча вышел вон.

Фантаст как объект насмешек

Этот конфликт, ссора или недопонимание, — так, наверное, правильнее, раз уж речь зашла о перепалке фантаста и инопланетянина, окончательно расстроило Дарова. Это что же получается? Павел Павлович, бравый наш подполковник, самоустранился. По его глазам видно, что поселился в нем страх перед неведомой силищей ИПа. У военных к страху свое отношение. Это чувство их учат сначала обнаруживать в себе, а потом и преодолевать еще в училище. Военный, лишенный страха — пустой номер. Робот бессмысленный. Собираешься сражаться, будь готов встретиться с первым своим врагом — страхом. Как об этом написано у Кастанеды. От него не спрячешься. Но победа достанется тому, кто сумеет его преодолеть. Герой не тот, кто не ведал страха, а тот, кто сделал свою работу, преодолев его. Не избавился от страха, а перешагнул через него. И если человек вдруг понимает, что это выше его сил, тут словами делу не поможешь. Толку от такого воина не будет. И самое разумное, что он может сделать — признаться: «Все. Я спекся. Не надейтесь больше на меня. Я слабое звено». Собственно, именно это и произошло с Павлом Павловичем. Отныне он потерянный для общего дела человек.

Совсем другое дело с Полняевым. Этот живет в своем выдуманном мире и страха не ведает. Тоже ничего хорошего. Бесстрашие — плохая позиция на переговорах с инопланетянами. Это явный признак нулевой социальной ответственности. Инфантилизм классический. Обидно. На Полняева Даров рассчитывал. Иногда тот был способен выдать целую россыпь оригинальных идей, что очень ценно. Особенно сейчас. В конце концов, это его работа — разъяснять простым людям особенности поведения и замыслы инопланетян. Даров вздохнул. Он уже понял, что толку от Полняева не будет. Но почему? Это оставалось загадкой. Проще всего было выяснить причины такой неприязни у самого Трофима. Что он и сделал.