Мудрая змея Матильды Кшесинской - [31]

– А почему вдруг мсье Танмье[23]? – спросила она с самым очаровательным смешком, на который только была способна. – Вас же всегда называли мсье Танпи?

– Моя жизнь внезапно изменилась к лучшему, – сухо проговорил Сергей Михайлович. – Нынче я неожиданно получил приказ от наследника осуществить свои тайные мечты, причем как можно скорее, ибо совсем скоро Ники будет в Петербурге. Поскольку ситуация относится к разряду тех, о которых можно сказать «не было бы счастья, да несчастье помогло», я и воскликнул: tant mieux, тем лучше!

Маля смотрела на него в полном недоумении.

– Вижу, вы ничего не понимаете, любовь моя, – слабо усмехнулся Сергей Михайлович. – Я вообще глазам своим не поверил, прочитав в письме Ники, что должен как можно скорей лишить вас девственности… и не просто лишить, но и содействовать вашему эротическому образованию. Так что мне просто ничего не остается, как восклицать снова и снова: tant mieux!

Маля поняла: Ники хочет плотской любви с ней, но, следуя своему предубеждению – не быть первым у невинной девушки, поручил лишить ее невинности тому, кому доверял больше всех.

Интересно, думал ли он, насколько это жестоко по отношению к Сергею Михайловичу? Или даже не подозревал о его страстной любви? Или, наоборот, намеревался вознаградить своего вассала за верную и преданную службу, предоставив ему droit de cuissage[24]?.. М.К. никогда не могла найти ответ на этот вопрос.

И вот путешествие наследника престола завершилось. Но если Маля думала, что Ники немедленно призовет ее в свои объятия, вернувшись в Россию, то она ошибалась. Со дня возвращения она не получила от него ни одного известия и ни разу его не видела. На каждое свидание с Сергеем Михайловичем она приходила с тайной надеждой, что на сей раз получит весть от Ники, весть о том, что Ники хочет ее видеть!

Ничего подобного. Это были просто страстные свидания – «школа эротики», как называл это Сергей, оказавшийся тонким знатоком изящного искусства любви.

М.К. признавалась, что училась с большим удовольствием. Иногда она поражалась собственному цинизму. Ведь она не переставала думать о Ники, и каждый раз ей чудилось, будто ею одновременно владеют двое. Неведомо, было бы это наслаждение столь острым, если бы все это время ее не ласкали еще и воображаемые руки наследника престола.

– Он вспоминал обо мне хоть раз? – спросила она неожиданно для себя самой и тут же прикусила язык: невозможно было найти менее подходящее время для такого вопроса. Только что она содрогалась и стонала, прильнув к Сергею, и вот уже говорит о другом.

Она не удивилась бы, если бы Сергей вспылил и даже ударил ее. но нет – он слабо усмехнулся, только и всего. А потом сказал тихим, изменившимся голосом:

– Он пока не готов тебя видеть. Он раскаивается в том, что свел нас, и ревнует. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Ники – во многом странный человек. Его неодолимо влечет распутство, но нравственные запреты его настолько строги, что он сам себя постоянно одергивает на первых же шагах, на первых же подступах к этому распутству. Я думаю, только с женой он сможет достигнуть любовной гармонии – ни с какой другой женщиной.

Маля неподвижно смотрела перед собой. Потом спросила:

– Он по-прежнему хочет жениться на гессенской принцессе?

– Думаю, что да, – уклончиво ответил Сергей. – Понимаешь ли, ее сестра, жена Сергея Александровича, невероятно интригует в пользу этого брака. Аликс держится за свою веру, но Элла[25], которая раньше была столь же фанатична, а потом крестилась в православие, теперь уверена, что проще ренегатства нет ничего на свете. Она беспрестанно подзуживает Ники и уверяет, что Аликс просто умирает от любви к нему. Это его очень разогревает.

– А если он узнает, что я умираю от любви к нему? – вскинулась Маля. – Это его разогреет?

Сергей повернулся и бросил на нее испытующий взгляд:

– А тебя разогреет, если ты узнаешь, что я умираю от любви к тебе?

– Ты считаешь, что я холодна? – спросила Маля с ноткой обиды.

– Твое тело способно растопить льды Севера, – невесело усмехнулся Сергей Михайлович. – Твое сердце способно заморозить кипящую воду. И ты жестока, любовь моя, ох как ты жестока!

– Если я жестока, – сказала Маля с обидой, которой не чувствовала, – мы вообще можем больше не встречаться!

Она была уверена, что Сергей пылко воскликнет: «Нет, что ты, это невозможно!» – но он неожиданно согласился:

– Что ж, это очень умный ход. Может быть, Ники именно этого и ждет от нас с тобой. Вполне возможно, узнав, что мы расстались, он немедля захочет тебя видеть.

– Отлично! – вскричала Маля. – Если так, прощай!

Сергей промолчал, отвернулся и не встал ее проводить. Даже одевалась она сама, а потом всю дорогу домой думала, что, наверное, все на ней вкривь и вкось, что люди подумают?

Но сейчас это было ей совершенно безразлично. Она ждала встречи с Ники!

А время шло, шло впустую. Настал январь – морозный, со злобными ветрами. Но Маля чуть не каждый день выезжала кататься в надежде хотя бы случайно встретить экипаж Ники, хотя бы мельком обменяться взглядами с тем, кого так любила и ждала.

Бургундия, Мулян, наши дни