Мучная война - [117]

Распахивая все двери и нарушая все правила этикета, он прервал аудиенцию Вержена и, перехватив Сартина, собиравшегося ехать в Париж, едва ли не силой потащил его к министру Королевского дома. Там он заявил, что желает сообщить нечто важное, для чего необходимо как можно скорее собрать совет. Прибывшее послание от Вержена оказалось весьма своевременным, ибо говорило в поддержку его требования.

Вернувшись к вечеру в Париж, он встретился с Ленуаром и, получив от него приглашение на семейный ужин, в свою очередь передал ему приглашение на совет с участием Сартина, назначенный на завтра в особняке Сен-Флорантен. Принимая во внимание решающую роль шевалье де Ластира в поимке Камине, шевалье также получил приглашение. Польщенный вниманием стольких высокопоставленных персон, Ленуар спросил о своем преемнике. Согласно приказу герцога де Ла Врийера, нынешний начальник остался в стороне от дела, начатого до его вступления в должность. Ленуар улыбнулся; подобный предлог изящно маскировал отстранение бестолкового и считавшегося креатурой Тюрго начальника от рассмотрения деликатного дела, затрагивавшего не только интересы частных лиц, но и безопасность государства и трона.

Суббота, 13 мая 1775 года

Ранним утром на улицу Монмартр прибыл Бурдо. Поднявшись к Николя, он долго отчитывался об исполненных поручениях. Получив новые инструкции, он спешно отбыл, обремененный советами, в частности, как, в случае необходимости, организовать перевозку некоторых подозреваемых в особняк Сен-Флорантен. Самому инспектору предстояло прибыть в указанное место ровно в одиннадцать часов. Поговорив с сыном, ожидавшим Наганду и Семакгюса, чтобы вместе с ними отправиться в Королевский ботанический сад посмотреть на знаменитую кобру, Николя вышел из дома, дошел до улицы Сент-Оноре, а оттуда до площади Людовика XV. Если бы кто-нибудь наблюдал его в те минуты, он бы заметил, как губы его шевелились, словно он рассказывал самому себе выученный наизусть урок или текст данной ему роли. В действительности же, приободряя себя ритмичным шагом, он выстраивал аргументы, необходимые для убеждения сдержанной и недоверчивой аудитории. Несколько отсутствовавших деталей он надеялся обрести во время дебатов, которые непременно вызовут его догадки.

Удивленный Прованс, не привыкший к столь резкому нарушению привычного покоя особняка, встретил Николя со всеми подобающими почестями: он помнил, что именно комиссар в свое время снял с его господина страшное обвинение.[62] Поднимаясь по большой лестнице, Николя взглянул на большое живописное полотно «Благоразумие и Сила», и ему показалось, что персонажи его взирают на него с усмешкой. Неужели судьба намеревалась оставить его в дураках? Ведь сегодня ему наверняка понадобятся и благоразумие, и сила.

В рабочем кабинете министра, как обычно, царил полумрак, а в огромном камине из крапчатого мрамора гудел адский огонь. Хозяин дома, Сартин и Ленуар переговаривались вполголоса. Николя церемонно поклонился, приветствуя собравшихся, а затем подошел к Ла Врийеру и что-то сказал ему на ухо, старательно делая вид, что не замечает гневного вопрошающего взгляда Сартина. Министр кивнул. Николя позвонил, вошел Прованс и, получив от комиссара инструкции, вышел. За несколько секунд до одиннадцати в форме подполковника, в парике и без повязки на голове появился шевалье де Ластир. С любезной улыбкой шагнув ему навстречу, министр морского флота представил его герцогу и Ленуару.

— Вот один из достойнейших служителей созданной мною службы, цель которой вам прекрасно известна.

— Значит, все в сборе, — промолвил Ла Врийер, — и можно начинать. Господин маркиз, мы вас слушаем.

Вряд ли можно было с большей элегантностью обозначить, что заседание секретное и при этом подчеркнуть уважение, кое министр питал к комиссару. Подобное начало необычайно приободрило Николя.

— Господа, вы пожелали доверить мне миссию в Вене; поводом для поездки стала необходимость сопроводить бюст королевы, подаренный ее величеством ее августейшей матери, а истинной причиной — необходимость разобраться в некоторых обстоятельствах, способствовавших проникновению Австрии в тайны нашей дипломатической переписки. Я не мог себе представить, что выполнение этой миссии приведет меня в Париж, причем окольным путем, через обычное бытовое преступление, оказавшееся связанным — а сегодня у меня есть тому доказательства — с недавно пережитыми нами событиями.

— Через муку, я полагаю? — спросил Сартин с той иронией, от которой он редко мог удержаться.

— Что такое, что такое! — проскрипел Ла Врийер. — Если мы с самого начала будем прерывать докладчика, мы никогда не доберемся до конца! Продолжайте, прошу вас.

— Волнения в королевстве, заказной характер мятежей и противоречивые действия мятежников изначально побуждали подозревать наличие заговора или, по крайней мере, некоего тайного организатора, умело воспользовавшегося беспорядками и направившего их в нужное ему русло. Любая иная гипотеза не только ставит нас перед пугающими перспективами, но и говорит о наличии злой воли, умышляющей против трона, каковой умысел ни разум, ни чувства принять не могут.