Мучения Минти Мэлоун - [20]

Роняя крупные слезы, Эмбер поведала мне, что случилось. Виной всему была я. Точнее, то, что произошло в церкви. Сработал эффект домино или, скорее, эффект Доминика.

– Когда Чарли услышал, как Дом говорит тебе все эти ужасные вещи... Ну, про то, что не может взять на себя обязательства... он... он... на него это сильно подействовало. – Ее слова то и дело прерывались всхлипами и рыданиями. – Он сказал, что понял... что тоже не может... взять обязательства... передо мной.

– Но мне казалось, что у вас все замечательно.

– Я тоже так думала! – выла она, заламывая руки от горя. – Я была счастлива... с ним.

– Понимаю.

– Но Чарли... Он был в таком шоке, когда Дом... На следующий день его как прорвало... Он сказал... мы тоже должны расстаться.

– Но почему?

– Потому что он не может... не может так ужасно поступить со мной. Сказал... нужно покончить... сейчас... пока не зашло далеко... потому что... потому что... у нас нет будущего. – Ее огромные зеленые глаза наполнились слезами, и она снова расплакалась.

– Какого черта он так сказал? – Я была заинтригована.

– Из-за детей, – призналась она.

– Каких детей?

– Детей, которых я не хочу!

А... Вот в чем дело. Проблема в детях. Для Эмбер это больной вопрос. Точнее, не вопрос: Эмбер никогда не хотела иметь детей.

– Но он же знал, как ты относишься к детям.

– О да, – ответила она, промокая мокрым от слез платком распухшие, красные, как у кролика, глаза. – Он всегда знал, но надеялся, что я передумаю. А я не передумаю. И он должен уважать мое решение, мой выбор. Но он этого не понимает, – застонала она. – Потому что он такой эгоист! Говорит, что хочет завести семью. Ублюдок!

– М-м-м... вообще-то, это очень важно... – робко произнесла я. – Но мне всегда казалось, что он ничего не имеет против.

– Оказалось, имеет. Он всегда был против. А ведь мы встречаемся уже два года. Если я по-прежнему не хочу иметь детей, заявил он, нам придется прекратить отношения. Он собирается найти ту, что родит ему ребенка.

– Я не совсем...

– Мы крупно поссорились, – продолжала она плаксиво. – Я не машина для размножения. И он должен любить меня такой, какая я есть!

– Понимаю...

– Но он не хочет с этим мириться. И я сказала, что в таком случае он может убираться, – делилась Эмбер. – А он заявил: «Но это моя квартира».

– О да! Это действительно его квартира.

– Так что я приехала прямо к тебе, Минти. Мне нужно где-то остановиться. Ничего, если я поживу у тебя немного?

– М-м-м... конечно.

– Спасибо, Минт. – Ее истерика прекратилась. – Боже, как у тебя чисто!

Я всегда удивлялась, почему Эмбер до сих пор не купила квартиру. Ей давно стоило это сделать. И деньги у нее есть. У нас обеих полно наличных. Понимаете, наша бабушка денег не считала. Книги принесли ей состояние, и после ее смерти каждому из внуков досталось по восемьдесят тысяч. Роберт на эти деньги обосновался в Австралии; я купила квартиру. Но Эмбер с умом вложила свою долю, чтобы жить на проценты, не работать и свободно делать писательскую карьеру. Она, как и бабушка, строчит романы. По одному в год. И хотя кузине всего тридцать три, у нее уже вышло восемь книг. Бабушка ваяла романтическую прозу, но писания Эмбер не укладываются в рамки тривиальных жанров. Ее последний роман «Общественная польза» – что-то вроде политического детектива. Книга вышла шесть недель назад, но не думаю, что она продается бойко. Эмбер уже наполовину закончила девятый роман – его выпустят в следующем июне. Это любовная история, действие которой разворачивается на скотобойне. До того как Эмбер поселилась у Чарли, она снимала квартиру, поэтому сейчас ей понадобилось временное пристанище.

У меня места хватит, квартира довольно просторная. В любом случае, я ни за что бы не отказала Эмбер. Она мне двоюродная сестра, но все равно, что родная, потому что наши матери – близнецы. Правда, по виду не скажешь, что мы сестры. Эмбер – сексуальная штучка и потрясающая красавица: копна медово-золотых волос, огромные светло-зеленые глаза, высокие скулы, точеный подбородок. Стройная, как я, но намного выше ростом. В ней целых шесть футов один дюйм. Ей нравится быть высокой. Она этим горда – никогда не горбится, не сутулится. Эмбер очень независимая. И очень умная. В своем роде. Кроме того, она хорошо начитанна, в разговорах так и сыплет цитатами из Теккерея, доктора Джонсона, Уильяма Хэзлитта. «Как сказал Бальзак...» Время от времени она пишет рецензии на книги. Огромных гонораров это не приносит, но позволяет поддерживать контакты с издательскими кругами. Тем, что Доминик называет литературным бизнесом.

Я поселила Эмбер в свободной комнате – маловата, но в качестве временного пристанища сойдет. Там же устроился Педро. Они с Эмбер неразлучны. Эта птица способна святого довести до белого каления, но я ее люблю. Педро напоминает мне о бабушке. Не только потому, что долго жил с ней. Попугай говорит в точности как она. «О, супер, дорогая!» – любит повторять он. А еще: «Не может быть! Да ты что!» – возмущенным тоном. «Ничего себе!» – вопит он иногда, точь-в-точь как комик Терри Томас. Или: «Вот умора!» – бабушка всегда так говорила. Педро перенял и ее каркающий смех. Один к одному. Поразительно! Так, похоже, что я иногда забываюсь и спрашиваю: «Что смешного, бабуля?», хотя она умерла шесть лет назад. Стоит зазвонить телефону, как Педро вопит: «Алло», потом спрашивает: «Как поживаете?» – и бессвязно продолжает: «Да... да... да...» Он разговаривает сам с собой по телефону, свистит, издает скрипучие звуки. Но больше всего мне действует на нервы его манера лаять, когда трезвонят в дверь. Он заливается визгливым тявканьем, которому научился у бабушкиного йоркширского терьера Одри. Педро – амазонский попугай, чуть больше фута длиной, с ярко-зеленым оперением, сине-красным хохолком и пылающей малиновой грудкой, которая видна, лишь когда он расправляет крылья. Бабушка купила его в 1955 году в Колумбии, где собирала материал для романа «Амазонские приключения». В маленьком городке Летисия, на границе с Перу и Бразилией, какой-то тип торговал на рынке молодыми попугаями. Увидев битком набитые птицами клетки, бабушка пришла в такой ужас, что купила Педро и привезла его домой на самолете. В то время он замечательно говорил по-испански, набрался разных слов на рынке. Выкрикивал: «Loros! Hermosos loros! Comprenme a mi!» («Попугайчики! Красивые попугайчики! Покупайте, не проходите мимо!»). И еще: «Page uno, lleve dos!» («Купите одного, второго получите бесплатно!»), «Cuidado que pica!» («Куда лезешь?»), «Cuan-to me dijo? Tan саго!» («Сколько стоит? Да ты что, с ума сошел?»). Сейчас он уже почти все забыл, но, думаю, если поучить, опять заговорит по-испански. Педро любит властные женские голоса – как у Маргарет Тэтчер. Когда она выступала по телевизору, попугай визжал от восторга и хлопал крыльями. Сейчас его любимица – Эстер Рэнтцен