Муц-Великан - [40]
Но, как уже было сказано, когда шмеркенштейновский мальчик начинает резвиться, он не знает, где кончается шутка и где начинается озорство, — что вскоре и оправдалось на Муце. Кувыркаясь, он столкнул одного празднично-разодетого юношу в пруд и вытащил его оттуда в самом плачевном виде, — это еще вызвало смех. Но, когда он погнался за пестрым мотыльком и поймал его, все набросились на великана, стали его щипать, колоть и толкать, пока он не разжал кулака. А глаза Буца светились из-под шляпы предостерегающе, очень предостерегающе…
Муц спохватился и твердо решил держать себя безукоризненно на концерте птиц. Этот концерт птиц был ежегодно главным развлечением в День Освобождения. Он должен был состояться после обеда в роще у пруда.
За праздничным обедом на площади Пятидубья, во время которого Муц уничтожил огромное количество пищи, за столом только и шел разговор.
— Скоро начнется птичий концерт! Ах, птичий концерт!
И, выйдя из-за стола, все тотчас же направились к роще. Мужчины, женщины и дети летели туда длинными вереницами или маленькими группами прогуливались поблизости.
— Положись на меня, я буду держаться молодцом, — уверял Муц предостерегавшего его Буца. Он усадил Буца к себе на плечо и присоединился к толпе, во главе которой шагали шесть потешных малых; с их бархатных беретов свисали длинные перья, а за плечами висели маленькие лютни. Когда толпа добралась до тенистой дорожки леса, все шестеро схватились за инструменты, ударили по струнам марш и затянули героические песни.
Здесь Муц услыхал много песен: песню про храбрых предков, которые некогда спустились из Бурных гор в равнину, очистили страну от хищных зверей и основали Страну Чудес; песнь о жадных фраках, которые обманывали народ и постепенно забрали себе все богатства; песнь о вожде блуз Тяжкой-Нужде, который неустанно призывал блуз к борьбе с фраками и за это томился в тюрьме, пока фраки не были изгнаны; песнь о героях, павших в борьбе с околдованными лилипутами; песнь о пяти храбрецах, освободивших страну от Волчьей-Пасти; о Буйной-Голове, который создал такие замечательные песни, что они навсегда запечатлелись в памяти народа; о Настойчивом, который заперся в своем домике и не выходил из него до тех пор, пока не изобрел тех чудесных крыльев, при помощи которых жители стали летать; о Бесстрашном, который первым пытался перелететь через Бурные горы и разбился, потому что ветер сломал легкие крылья; о старом Всезнае, который научил народ птичьему языку и выдумал неломающиеся крылья.
Эти песни были так прекрасны и дышали такой отвагой, что Муц шел, позабыв обо всем. Он не заметил, как Буц спустился на землю и замаршировал в ногу с певцами, не видел ни коз, ни лис, ни барсуков, которые выскочили из чащи и в почтительном отдалении следовали за толпой…
И только, когда певцы в последний раз с силой ударили по струнам и пение смолкло, Муц очнулся. В ушах еще звучали только что слышанные имена героев, как вдруг перед его глазами открылось необыкновенное зрелище, оторвавшее его от этих мыслей. Он очутился вместе с толпой певцов на круглой лужайке, окруженной вековыми дубами, буками и кленами и осененной тенью исполинского дуба. Эта лужайка была сверху донизу густо усеяна красными, синими, желтыми, коричневыми и белыми птицами, а вокруг исполинского дуба расположились сотни слушателей в ярких праздничных одеждах. Со всех сторон сюда шли и летели все новые и новые толпы и все новые стаи птиц с щебетанием опускались на ветки. Стоял такой шум, как бывает у нас осенью, когда стаи перелетных птиц обсуждают предстоящий перелет.
Когда Муц неожиданно показался между деревьями, все птицы недоверчиво повернули к нему головки, а стаи лисиц, коз и барсуков, пугливо выглядывавшие из еловой чащи, отпрянули назад. Черный аист, тот самый, которого Муц уже видел у пруда, стоял посреди лужайки с другими аистами. Увидев Муца, он поднял красный клюв и предупреждающе крикнул. Но тот не обратил внимания на волнение аиста, — такой необычайной, такой красочной и яркой показалась ему лесная картина. Она настроила его на столь торжественный и почтительный лад, что ему и в голову не могло прийти затронуть птиц. Он застенчиво опустился рядом с Буцом в тени одного клена, ветви которого сплетались с ветвями исполинского дуба, и продолжал изумленно разглядывать сборище. Многие сидели на ветвях вместе с птицами, а часть птиц уселась на мху рядом с жителями, оживленно беседуя с ними.
Рядом с Муцом лежал на животе какой-то седобородый и о чем-то беседовал с серой птичкой. Та направила свой клюв к самому носу своего собеседника и озабоченно щебетала:
— Фьйть! Бывают же в жизни несчастья! Как я радовалась, фьйть, когда мои четыре птенца выпорхнули из гнезда! А теперь, фьйть, никто из них не желает учиться. Мой дедушка был очень талантлив, тьвить. Мой отец пел, как жаворонок, муж мой тоже не из плохих певцов, а у моих четверых птенцов никакого голоса. Горе мне с ними! Тьвить, фьйть!
— Быть может, из них еще выйдет толк, — утешал ее собеседник.
Муц и Буц разинули рты, они, разумеется, ничего не поняли из щебетания птицы.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.
Повесть о жизни девочки Вали — дочери рабочего-революционера. Действие происходит вначале в городе Перми, затем в Петрограде в 1914–1918 годы. Прочтя эту книгу, вы узнаете о том, как живописец Кончиков, заметив способности Вали к рисованию, стремится развить её талант, и о том, как настойчивость и желание учиться помогают Вале выдержать конкурс и поступить в художественное училище.
14 февраля 1918 года по флотам и флотилиям был разослан подписанный Народным комиссаром по морским делам П. Е. Дыбенко приказ, в котором был объявлен ленинский декрет: «Флот, существующий на основании всеобщей воинской повинности царских законов, объявляется распущенным и организуется Социалистический Рабоче-Крестьянский Красный Флот…».
В этой повести писатель возвращается в свою юность, рассказывает о том, как в трудные годы коллективизации белорусской деревни ученик-комсомолец принимал активное участие в ожесточенной классовой борьбе.