Муц-Великан - [15]
— Буц, помоги! Буц, я пойман! Ах, Буц, если бы мы с тобой не заснули!
— Если бы! Если бы! Если бы у меня нос был обвязан платком, я не упал бы с марципановой башни! Если бы ты не напился, мы прогнали бы полицейских, как зайцев, и были теперь в Беличьем бору, где поют птицы, или у марципановой башни, или в каком-нибудь другом хорошем месте.
И он стал рассказывать великану о том, что произошло ночью, но был вынужден остановиться, так как с улицы донеслись шум колес и беготня.
Буц, схватил дубинку, снова залез под платье Муца. В дверях загремел ключ. Дверь распахнулась, появился начальник тюрьмы в сером мундире и стал у входа с обнаженной саблей и связкой ключей в руках. Он отвешивал низкие поклоны. Послышались шаги, начальник тюрьмы стал кланяться все ниже и ниже. Чем ближе приближались шаги, тем ниже становились поклоны тюремщика. Звякнули шпаги, и вошел король с советниками и свитой радостных толстосумов, весело потиравших руки и ликовавших:
— Действительно, он в наших руках! В наших руках! Действительно!
Десятка два человек окружили заключенного.
— Он никогда больше не будет отламывать карнизы с пряничных дворцов! — с язвительной усмешкой сказал один и нанес Муцу такой удар, что тот заскрежетал зубами от боли.
— Он больше не скажет про нас, что откусит нам головы! — торжествовал второй и так двинул Муца по ноге, что тот пришел в ярость.
— Он больше не будет удерживать народ от работы! — с улыбкой, произнес третий и так дернул Муца за волосы, что тот в бешенстве завращал глазами.
— Он больше не будет прогонять наших всадников! — ликовал четвертый и так сильно пырнул Муца ножиком, что тот взвизгнул и прорычал:
— Негодяи! Трусы! Сколько против одного, который к тому еще связан! Горе вам, если я вырвусь!
— Он никогда не вырвется! — торжествовал король и, окруженный своими советниками, вплотную подошел к связанному великану.
— Я поклялся своей короной! Его выставят в клетке на показ на площади столицы, а затем повесят. Он будет висеть для устрашения народа. А его приятель Громовое-Слово навсегда останется в тюрьме.
Но у Муца все еще так шумело в голове, что эти страшные угрозы заходили ему в правое ухо и выходили из левого, не производя на него никакого впечатления. Он только чувствовал, как глубоко врезались веревки в тело, дергал за них и возмущался:
— Трусы! Напасть на человека во сне! Хвастунишки, моськи, сморчки!
— Просим ваше королевское величество удалиться! — просили советники короля. — Кто знает, какие еще обидные слова в пасти у чудовища?
— Убийцы! Коварные трусишки! — продолжал Муц.
— Ты будешь висеть! — язвительно засмеялся король и вышел со своей свитой. На прощанье каждый наносил еще по удару Муцу. Дверь хлопнула, замок прогремел, и тюрьма снова стала темной, тихой, уединенной…
— Итак, мы будем висеть! — раздалось под платьем Муца. — Вместе шли, вместе поймали, вместе повесят! — И Буц вылез наружу и упал на грудь Муца.
Если бы не стыд перед маленьким, то большой бы заплакал. Ему было так плохо, так душило его раскаяние, что он вздохнул:
— Ах, Буц, если бы я тогда не пил!
Горюя, Муц вспомнил о задаче, которую однажды задал ему отец. Она гласила: «если один осел стоит сто марок, сколько стоит Муц?» Теперь он ее сразу решил: он должен, по меньшей мере, стоить столько, сколько стоит целый табун ослов. Как все было чудесно до того, как он так по-ослиному легко дался в руки полицейским. Как пели птицы в Беличьем бору, как шелестели деревья, как плескалась река… Муца сильно потянуло в Беличий бор и снова по всей тюрьме прозвучал его глубокий вздох:
— Буц, нам нужно сейчас же придумать, как бежать отсюда.
— Да! — ответил Буц, который где-то возился в платье Муца.
— Я думаю, немедленно! — горячился Муц.
— Да!
— Немедленно!
— Да!
— Немедленно!
— Да!
Муц взглянул и заметил, что Буц возится с веревками.
— Ах, вот как! Какой же ты молодец, Буц! Если мы отсюда вырвемся, никто не посмеет тебя обидеть! Никто, понимаешь, никто!
И ему захотелось освободить всех бедняков и прогнать толстосумов, а для Буца придумать какую-нибудь особенно прекрасную награду. А когда он, Муц, вернется домой, то никогда больше не будет ссориться с сестрой.
Но, несмотря на все его хорошие обещания и намерения, веревки сидели на нем так же крепко, как и до сих пор.
— Эх, Буц, если бы я захватил с собой из дому перочинный ножик! Ах, остолоп я безголовый! Никогда больше я ничего не буду забывать! — тужил и охал Муц.
Буц не прислушивался к его словам. Он слез с великана, притащил острый булыжник и начал тереть им веревки. Со лба его градом катился пот, но веревки не резались. Снаружи снова послышались шаги. Опять загремел замок, скрипнула дверь и, не успел Буц спрятаться с дубинкой за кудрявой головой Муца, как снова вошел тюремщик.
Это был высокий мрачный полицейский, поседевший на королевской службе. В его руке болтался сосуд с водой, который он поднес к губам Муца со следующими словами:.
— Пей, король приказал! Чтобы ты был свежим и дольше болтался в петле. Король приказал.
— Если бы эта сабля была у меня, — подумал Буц, тогда — раз, два, три, и веревки были бы перерезаны. И — раз, два, три! — Буц выскочил из-за своего прикрытия, прихлопнул дверь и очутился перед полицейским.
