Мстиславцев посох - [6]

Тадеуш Хадыка беззвучно открыл и закрыл рот. ― Говори,― услышал он тут же.

— Кто наместник?

— Старший сын старосты места Брестского,

— Ян?

— Он ведом тебе?

— Маентак отца моего недалеко от Бреста. Тадеуш Хадыка не стал говорить, что помнит Яна по коллегиуму. Был молодой Ян Полубенский уже тогда гонорливым и хотя молитвой да науками себя не изнурял, строгие обычно отцы-монахи смотрели на то сквозь пальцы. И вряд ли замечал тогда блистательный Ян желторотого юнца из захудалого маентка. Однако теперь они будут на равных. Да еще, может, черная сутана кое в чем и затмит шитый золотом жупан гонорливого выскочки, которому отец за немалую мзду добыл у королевича доходное место старосты богатого мстиславльского удела.

— Еще помни,― донесся до Тадеуша ровный голос владыки,― книжную заразу не распускайте. Книгодрукарь Франциск Скорина под видом богоугодного дела книги святого писания с латынского на язык Руси перекладывает, то ― ересь. Помни слова святейшего нашего папы: тайны религии не должны быть доступны всякому. Ну ступай, трудись во славу ордена и святого Езуса. Блюди наш девиз ― смирение и благочестие.

И вот еще,― помолчав, добавил владыка: ― Староста Ян дал согласие на возведение отщепенской церкви. Тем порушено постановление великокняжеское. Наместнику королевича в таких делах приличествует большая твердость.

Омочив пальцы в святой кропильнице, владыка тронул ими глаза и грудь, подняв глаза к серебряному распятию, прочел вполголоса по-латыни краткую молитву. Глядя на седой венчик волос на сухощавой голове владыки, Тадеуш тоже закрестился, зашептал торопливо твердые латинские слова...

Большак был в этот утренний час безлюден. Вдалеке легкой тенью перемахнула через дорогу тонконогая косуля. В дубовом лесу взлаивали собаки и слышался хриплый и пронзительный звук охотничьего рога. По правую руку в полях видны были серые спины литовских хлебопашцев.

Тадеуш Хадыка пощупал за голенищем сапога рукоять узкого кинжала, поправил дорожную сумку и пятками толкнул под бока своего мерина. Лошадь фыркнула и охотно затрусила по обочине большака, екая селезенкой и оставляя на отсыревшей за ночь мураве четкие полукружья копыт.

ПЕТРОК ОТГАДЫВАЕТ ЗАГАДКИ

— А драться ты горазд ли? ― спросил Степка Петрока, едва дойлид Василь оставил их наедине, уехав с купцом Ананасом на глиняные копи.

Степка стоял подбоченясь, шапку сдвинул на ухо.

— Или я подбанщина, разбойник какой? ― насупился Петрок, ожидая подвоха.

Хлопец глядел на подручного дядьки Василя недоверчиво ― вертляв и речи вон какие заводит. С таким ухо востро держи.

— Всяк-то должон суметь ― и на кулачках биться, и стрелу пускать. А ну наскочит на тебя разбойник аль татарин?

Подручный дойлида говорил важно, а в глазах чертенята скачут.

— Филька, эй! ― крикнул он вдруг, задирая вверх, к подмостям, жидкую свою бороденку.

Со стены, где ползали, будто серые пауки, камнедельцы, укладывая рядами плинфу и булыжник, с самого верха выторкнулась ребячья черномазая рожица ― рот до ушей, а нос крендельком.

— Иду! ― и рожица тут же пропала. Зато послышались окрики муралей:

— Куда, сломя голову, дьяволенок?

— Ах, шпынь малый, нет ему угомону!

Повсюду, сверху донизу, в храме работали люди. В проеме главного входа, где плотники ладили на петли кованную медью дверь, Филька наскочил на лохани с краской. Саженного росту и неповоротливый с виду детина, который что-то старательно толок в ступке железным пестом, ловко ухватил мальчонку за шиворот, легко поднял, шлепнул пониже спины.

— Ай, Калина, больно! Вот брату пожалюсь,― завизжал Филька, вырываясь.

Плотники разогнули спины,. забалагурили, засмеялись ― рады случаю позубоскалить. Поднял от лоханей голову, глянул сурово монах-старик. Петрок обрадовался: Лука-иконописец, давний знакомый! И он сюда, оказывается, подался.

— А ну, Филька, кульни купецкого сынка! ― сказал младшему брату Степка.

Филька встал перед Петроком, макушкой чуть выше его плеча, недоросток, взмахнул длинными рукавами, и Петрок напрягся ― примеривались. Филька сорвал с головы драный треух, кинул Петроку в лицо, а сам присел ― хвать за ноги! Плотники, мурали обступили потешное место, смеются ― меньшой большего осилил! А Петроку обида.

— Нехай бы Филька не обманом, хрест на хрест возьмемся! ― крикнул, вскакивая.

— Чего захотел! ― смеются мужики.― Кто смел да умел ― тот и одолел. А то хрест на хрест, ишь ты.

Петрок бросил оземь шапку.

— Давай сызнова.

Кинулись, сцепились, и уж как Филька ни вертелся, подмял его Петрок, одолел.

— Биться или мириться? ― крикнул злорадно, прижав коленками Фильке раскинутые руки.

Филька поерзал, примерился ногой поддать...

— Мириться,― сказал наконец.

Мужики стали расходиться ― кончилась потеха. Ребята отряхнулись, побрали шапки. У Фильки порты сзади оказались в мокрой глине.

— Ой, задаст тебе баню матп! ― сурово выговаривал ему старший брат, будто и не он перед тем рьяно стравливал хлопцев..

Филька пощупал измазанное место.

— Побегу на Вихру отмоюсь. Айда со мною! ― как давнему приятелю предложил Петроку.

Степка попридержал Петрока:

— Купецкий сын при деле, нечего ему шастать. Филька свистнул, гикнул, побежал скользя вниз, к городской стене.