Мсье Гурджиев - [129]

Мой рассудок… нет, на него я никогда не надеялась, но все же во всех жизненных бедствиях старалась не терять голову. Перед встречей с Гурджиевым мне начинало казаться, что это правило единственное, что у меня останется, как флаг над опустевшим домом.

Мои записи с января по декабрь 1937 года описывают лишь долгие месяцы усилий, уныния, восторга, падений и взлетов. Через все это прошли те, кто встал на тяжкий путь познания.

А что значит «путь познания»? Всю жизнь о нем слышу, но не могу понять точный смысл.

Так и со всеми, кто соприкоснулся с той потаенной историей человечества, хранителями которой называют себя Гурджиев и некоторые другие. Но как однозначно определить основы этой науки о душе? По мнению философов, «она объясняет вселенную, этот антропокосмогенез самое возвышенное, самое всеохватное, самое безупречное из всех учений; оно намного превосходит возможности человеческой мысли и воображения»[34].

«Но какое воздействие, вопрошает М. Метерлинк, способно произвести подобное прозрение на нашу жизнь? Что оно привнесет чем обогатит нашу мораль? Станем ли мы счастливее? Конечно, очень немногое: слишком оно возвышенно, чтобы снизойти к нашей жизни. Оно совсем нас не затронет, мы затеряемся в его безбрежных просторах. Тая в глубине души совершенное знание, мы не станем ни ученее, ни счастливее». В то же время он отмечает, что развитие нашей морали на много веков отстает от развития науки… и что именно от развития науки зависят счастье и будущность человека.

Некоторые надеются отыскать то, что ищут, в четырех стенах, читая книги. Безнадежно что-либо искать, не вставая с кресла. Любой может прочесть Гермеса, Пифагора, Будду… и, не поняв их, остаться слепцом, если только не сумеет перемениться. Это учения особые, сокровенные, в них невозможно вникнуть.

У человека есть занятия поважнее, чем читать, изумляться, размышлять. Чтобы «познать самого себя», требуется особая работа и соответствующий образ жизни.

Тому, кто надеется, что «работа» поможет ему подняться на немыслимые высоты, хотелось бы посоветовать: сначала начните «работать».

Любая работа подчиняется одному закону. Дорога, которая кажется вертикальной, оказывается более пологой, стоит только начать восхождение.

Нерешительность посвятить себя чему-либо целиком происходит от страха. При любой инициации бывают периоды паники. Первая пропасть пролегает между понятиями «знать» и «воплотить».

Некоторые места в моем дневнике относятся к этому тяжкому периоду воплощения… Долго чередовались взлеты с падениями. Затем продолжительный и необходимый период постепенного выравнивания. Словно сходит паводок, принесший разрушение, но оросивший землю, и устанавливается нормальный уровень воды. Ни разочарования, ни надежды. Я шла по тоннелю.

Дневник, 10 октября 1937 г. Я знаю, что приближаюсь морально, психологически к очень ответственному моменту. Во всех испытаниях следует сохранять спокойствие. Необходимо достигнуть равновесия трех центров, но для этого может не хватить всей жизни. Меня постоянно преследуют сроки Гёте: «Конец пути! Там нет пометы, да и к нему дороги нету… Вокруг пустынные просторы нигде не отыскать опоры, чтоб отдохнуть».

Я осознаю и ненавижу свою тоску. Как бы ни была она велика, меня ей не одолеть.

Но я боюсь. Чего именно? Во мне тысяча беспредметных страхов. Это страхи моих предков. Тогда зачем я к ним прислушиваюсь? До такой степени я не боюсь даже смерти. Потому что она естественна? Да, конечно.

То, что я собираюсь сделать, до меня уже делали другие. Но чужой опыт не учит, всякое существо живет впервые. Каждая попытка нова, потому что сливается с абсолютной истиной. Завидую нетерпеливым, без колебаний бросающимся в пропасть. Я вовсе не ошибиться боюсь. Моей веры хватило, чтобы удалиться от жизненной суеты. Я смогла решительно отказаться от легкой жизни. Но для того, чтобы совершить следующий шаг, этого недостаточно, может быть, мешает лень или досада на необходимость нового усилия. Что во мне должно перемениться? Неизвестно.

Не требуется ничем жертвовать, но невозможно растянуть время. Надо выбирать. Жизнь слишком коротка, чтобы постичь великую истину. Одной жизни мало. Надо платить. Чем ценнее опыт, тем дороже придется платить Стыжусь своей нерешительности. По-моему, я торгуюсь сама с собой. Но я все же хочу побеседовать с собой, прежде чем одно из моих «я» от меня отделится. Вы ступите в сумерки, ничего не понимая; вы не заметите, что совершенствуетесь. «Казаться» уйдет, наступит «быть» Настанет самый тяжкий момент. Вы это поймете по чувству потерянности и беспомощности. Учитель грустно на вас поглядит и ничего не скажет. Он уже сказал «Я не могу вас развить, единственное, что я могу, создать условия, способствующие вашему саморазвитию».

12 октября 1937 г. Наступил ответственный момент Я знаю, что мне грозит. Уверена: глупо было бы не думать об этом. И все-таки по-прежнему готова рискнуть всем, только бы не скользить, не спотыкаться, не замедлять свой рост, не оставаться слепой и незрячей… Нет-нет, довольно. Хватит страдать, бороться, глядеть в глаза смерти, которая все ближе и ближе. Нет, я рискну.